Последний танцор
Шрифт:
— Все понятно, кроме одного: при чем здесь я?
— Дело в том, Дэнис, что слимы по сути своей существа довольно либеральные. Они не станут подвергать землян геноциду или частичному уничтожению, даже контрибуции не потребуют. И в ваши внутренние дела вмешиваться не будут. Просто ограничат экспансию человечества рамками Солнечной системы, а чтобы никому не пришло в голову нарушить запрет, повесят
на земной орбите такую же военную базу, какую мы только что видели в системе Тау Кита. Жизнь на родной планете слимов возникла на кремний-органической основе, дыхание и обмен веществ у них также базируются на жидких и газообразных соединениях кремния с фосфором и некоторыми другими элементами, поэтому планеты с кислородной атмосферой, некогда принадлежавшие Зарадинам, их не интересуют. — Голос Седона понизился до шепота; вкрадчивый, настойчивый, он словно физически проникал в сознание Дэнис, накапливаясь и концентрируясь
Дэнис долго молчала, приходя в себя и стараясь унять бившую ее дрожь.
— А если я не желаю? Если мне не нравится быть такой, как вы? — с вызовом спросила она.
Седона ее реакция только позабавила:
— Поймите же наконец, Дэнис, что у вас нет выбора. Мы с вами одного поля ягода. Я чувствую это, — так же как вы ощущаете боль и радость, гнев и отчаяние окружающих вас людей.
— Только когда прикасаюсь к ним, — поправила его Дэнис.
Вплоть до этого момента Джи'Суэй'Ободи'Седон терзался сомнениями, сможет ли он воздействовать посредством Истинной Речи на женщину или хотя бы проникнуть достаточно глубоко в ее подсознание. Теперь он знал. Как знал и то, каким образом он это сделает.
Не теряя ни секунды, он заговорил голосом ее отца:
— Ты не забыла, что ты лучше их? Лучше всех? Время вокруг Дэнис Кастанаверас внезапно замедлилось, остановилось и повернуло вспять. Свободно лежащие на коленях Руки онемели. Она снова превратилась в маленькую девятилетнюю девочку, вместе с братом услышавшую в те роковые минуты последний мысленный наказ умирающего отца, вместившего в короткую фразу всю свою боль и ненависть. Наказ, навсегда отпечатавшийся в ее сознании, словно выжженный каленым железом: «Убейте этих сволочей!»
Они все исполнили в точности. Дэнис четырнадцать лет старалась не вспоминать об этом, но сейчас происходившее тогда встало вдруг перед ее глазами в мельчайших подробностях. Первым умер миротворец, поджидавший их на выходе из лифта. Вторым его напарник. Тот сидел в углу прямо на полу и был явно не в себе, но Дэвид все равно сжег его выстрелом из лазера. Потом какой-то мужчина в штатском, зачем-то пытавшийся задержать близнецов уже на улице. От последующих событий остались в памяти только бессвязные обрывки. Толпа людей, захватившая их и увлекающая неизвестно куда... Грязные задворки и десяток подростков, пинающих их ногами... Потом Дэвид куда-то исчез, и она осталась одна. Кто-то накормил ее и долго о чем-то расспрашивал, а вот дальше — полный провал. Черная пустота. Затем опять что-то забрезжило, и Дэнис с ужасом вновь ощутила навалившуюся тяжесть омерзительно воняющего мужского тела, липкие руки, срывающие с нее одежду, и пронзительную боль в паху, когда насильник проник в нее. Кошмар повторялся снова и снова. Иногда это был опять он, иногда ее детским телом пользовались другие. Дэнис отвели место в крошечной каморке в подвале выселенного здания, где нашла пристанище семья того мерзавца. Да-да, у него была семья, как у всех нормальных людей, — жена и двое детей. Древний мазер, который ей однажды удалось стянуть, не внушал доверия. Девочка опасалась, что при попытке выстрелить его закоротит. Но все обошлось: первый разряд выжег мозги отцу семейства; второй угодил в горло его не вовремя проснувшейся супруге.
Опять улица, бесконечный моросящий дождик, и обезумевшие толпы озверевших людей, громивших магазины и поджигавших все, что может гореть. С трудом верилось, что еще несколько дней назад все было тихо, спокойно, чисто и упорядочение.
Патруль Министерства по контролю за рождаемостью нашел ее в какой-то подворотне. Дэнис сладко спала, прижимая к груди вместо куклы допотопный мазер. Проснулась она уже в бараке, среди десятков таких же бездомных детей. Одни были немного старше, другие намного моложе...
Дэнис вернулась к реальности так же неожиданно, как исчезла из нее. Первым, что поразило ее, был сочувственный взгляд Седона.
Ей хватило
— Если ты, тварь, еще раз посмеешь проделать со мной такую же подлую штуку, клянусь всем святым, я тебя убью! — Заметив гримасу гнева, перекосившую на миг бесстрастное лицо Седона, она предложила свистящим шепотом: — Хочешь помериться силами? Всегда пожалуйста! Но учти, подонок, что драться у меня шли настоящие мастера.
Танцор чуть наклонил голову, чтобы скрыть мимолетную усмешку, вызванную ее наивной бравадой.
— Будь вы юношей, Дэнис Кастанаверас, — произнес Седон своим обычным голосом, — думаю, я смог бы вас полюбить. Вы поразительно напоминаете мне меня самого в молодости. — Тон его внезапно изменился, сделавшись жестким и повелительным. — А теперь слушай меня, глупая девчонка, и слушай внимательно! На тебе лежит ответственность лишь перед самой собой. Не перед теми, кто тебя унижал, мучил и преследовал, и даже не перед теми, кто проявлял к тебе доброту, помогал, учил или любил, а только, повторяю, перед собой одной. По большому счету ты никому и ничем не обязана. Тем более сейчас, когда наши жизни в опасности. И даже не столько жизни, сколько наше право распоряжаться ими по своему усмотрению. — Приступ гнева вновь овладел Седоном, и на этот раз он не стал сдерживаться, позволив ему выплеснуться наружу. — Меня бесят ваши мелкие склоки и примитивное, неуемное стремление дорваться до власти любой ценой! Когда я наблюдаю, как вы, люди, уподобляясь безмозглым баранам, отталкиваете и топчете друг друга, лишь бы отхватить кусок побольше и послаще, но не замечаете при этом притаившегося в кустах волка с оскаленной пастью, мне порой кажется, что человечество заслуживает той участи, которую уготовили ему слимы. — Немного успокоившись, Танцор вернулся к прежней манере речи, спокойной и рассудительной. — И все же сердце мое обливается кровью при одной мысли о том, что потомки Народа Пламени, несмотря на все их отличия, недостатки и порочные наклонности, могут оказаться под властью бездушных тварей. Я не признаю ответственности перед теми, кто слабее меня, и не жажду над ними власти. Когда меня вызволили из тулу адре — хронокапсулы, вневременного шара, — я был озабочен только тем, как выжить и приспособиться. С моими способностями мне не составило бы труда найти уединенное местечко и жить в свое удовольствие. Вначале я и хотел так поступить. Но когда я немного освоился в вашем мире, то понял, что это не для меня. Я знал, что рано или поздно настанет день и в небе над моей головой повиснут исполинские военные корабли имперского флота слимов. Только поэтому я принял решение избрать другой путь и только поэтому вынужден заниматься тем, чем занимаюсь. Всего два человека на этой планете имеют представление о том, как противостоять угрозе вторжения слимов. Один из них я, а второго... — Губы Седона растянулись в торжествующей усмешке, обнажив острые белые зубы. — А второго я убью. И убивать буду так долго, как только он сможет выдержать.
— Второй — это Дван?
— Да. Жизнь полна неожиданностей. Я и представить не мог, что кому-то еще, кроме меня, удалось выжить за столь длительный срок. Да и нашел я его по чистой случайности. Несколько месяцев назад один из сотрудников службы безопасности сообщил, что некий Уильям Дивейн, новостной танцор, усиленно интересуется моей персоной. И показал мне его голографический портрет. Меня тогда, помнится, больше всего поразило не то, что он все еще жив и здоров, а то, что он совсем не изменился, за минувшие тысячелетия. У меня было время поразмыслить, каким способом его казнить, когда он попадет мне в руки. Как ни странно это звучит, но идею подсказал мне ваш брат. Точнее говоря, его непреодолимое пристрастие к электрическому экстазу.
— Дэвид «сидит на проволоке»?! — ужаснулась Дэнис. — Так вот на каком крючке вы его держите!
— Я только воспользовался случаем, — возразил Седон. — А «крючок», как вы выражаетесь, он заглотнул сам, добровольно, еще в пятнадцатилетнем возрасте, когда подвизался в нью-йоркской подземке, толкая «горячую проволоку» всем желающим.
— Значит, вы проделали то же самое и с Дваном?
— Не совсем, — холодно улыбнулся Седон. — Видите ли, в человеческом мозгу помимо центра наслаждения имеется также центр боли...
Дэнис опустила голову, не желая, чтобы он заметил навернувшиеся на глаза слезы.
— Я смогу увидеть брата? — чуть слышно спросила она.
— Нет. В отличие от вас Дэвид не находится под воздействием препарата, подавляющего телепатические способности. Под кайфом он послушен, к тому же я время от времени провожу с ним душеспасительные беседы, используя Истинную Речь. Пока этого достаточно, но не скрою, что временами он меня пугает. Так что не стоит подвергать психику мальчика дополнительной нагрузке, устраивая ему встречу с сестрой, которую он давно похоронил.