Последний танец Кривой белки

Цуприков Иван

– За-а...?
– попытался спросить Михаил Виктора, а сам не мог вспомнить, как этот вопрос нужно задать, поэтому и замолчал, но в глазах его и в мимике лица Муравьев угадал, что тот хотел у него спросить.

– Не знаю, Мишенька. Но что-то внутреннее мне об этом говорит, - и, посмотрев на Михаила, сказал, - Кузьма такого наговорил! Так, скажи мне, что ты видел здесь сегодня? В земле копался, на деревья смотрел, принюхивался. До туалета не добежал и стыдишься этого?

– Т-да-а, - закивал головой Михаил.
– Т-там Йи-и-пыг - ойка-а, - и показал на ель.

–

Старик-филин был здесь? Хм, сказка все это, Мишенька. Видно, устал ты сильно, да в бане еще расслабился сверх нужного, вот и поплыли у тебя представления, - с сомнением прошептал Виктор.
– Может, мухоморовой настойки попробовал, а потом и приснилось? Вон, как руку поцарапал. Он один был?
– не сводил с Михаила глаз Виктор.

Михаил помахал головой и, присев на корточки у костра, пальцем нарисовал на земле кошку.

– Кошка?

Снова кивнул подбородком Михаил и показал пальцем на дерево.

– Рысь, может быть, или кошка?

– Вор-ркати-ы, - сильно напрягая мышцы лица, зычно пропел Степнов.

– Хм, - снова с удивлением посмотрел на Михаила Виктор.
– А ты знаешь, смотрю, некоторые слова на мансийском и хантыйском языках? Воркаты - это рысь.

– Нат, - покачал головой Степнов.

– Так с хантыйского языка переводится рысь. Так, рысь была?

Михаил поднял глаза на Муравьева, и после некоторого раздумывания, сложив обе ладони, приблизил их к правой щеке.

– Значит, приснилось тебе, - и тут же искорки в глазах Виктора угасли.
– Самое интересное, что это же я видел сегодня во сне, Мишенька. Хм. Старик говорил, что зверь за тобой идет, беречь тебя нужно, неведомый он, дух лесной. Вот такие дела.

– С-с-вал-аф.

– Ты, случайно, не о Свалове Лексей Лексеиче?
– Муравьев привстал и посмотрел на Михаила.

– Та, та.

– О-о, я бы с удовольствием его здесь встретил. В прошлом году он здесь у местных хантов много оленя со своей бандой побил. Жаль, меня там не было, - вздохнул Виктор.
– Он оленя и с вертолета бил, и с вездехода. Привез кого-то с Ёбурга, говорят, да с Москвы, вот и угощал, так сказать, разносолами нашими, чем край наш богат.

Михаил поднял руки и нервно затряс головой, мол, хватит об этом говорить, я не могу и не хочу об этом слушать.

– 2 -

Четвертый день Михаил рыбачил. Только теперь Виктор привел его на старицу, где мелкой щуки нет. Щучьих "лампад" Степнов наловил предостаточно, посчитал Муравьев. Теперь он будет ему помогать заполнять морозилку.

Ложка-блесна, коснувшись воды, пошла по ней лодочкой, пока крючок не зацепился за водоросль или траву. Булькнул и Михаил тут же, натянув леску, с небольшими рывками, как учил Виктор, потянул ее к себе. Тяжело пошла блесна, думал, щука поймалась, а оказалась - ветка от дерева, лежавшая под водой. Вытаскивая ее на берег, намутил грязи в воде. Оттащил ее подальше на берег и хотел было уйти на другую сторону залива, к Виктору, но тот не разрешил.

Новый бросок - блесна перелетела старицу, упала на траву, под ноги Виктору. Тот смеется, а Михаилу стыдно. Подождал, когда

Муравьев вытащит "ложку" из травы и бросит ее в воду. А у того, оказывается, ко всему, еще и легкая рука. Щука схватила блесну в то же мгновение, когда "ложка" коснулась поверхности воды. И началась борьба.

Михаил с трудом, удерживая сопротивляющуюся рыбину, стоял на полусогнутых ногах, проваливающихся в ил. Если бы не росшая на берегу трава, то утоп бы в этом иле, смешанном с мокрой и вязкой глиной. Чуть не потерял кроссовку. Как она удержалась на ноге, трудно сказать. Вовнутрь обуви много глины набилось, отчего даже стоять в ней скользко. И только, благодаря крепко стянутым и связанным шнуркам, нога не выскакивает из кроссовок.

Насадив щуку на торчавшую пику, Михаил поклонился Виктору, похвалившего его за достойную рыбину. Развязывать шнурки не стал, этим делу не поможешь, нужно привыкать, а перед сном обязательно вымоет обувь и просушит ее у костра, чтобы не испортилась. В лесу без нее не выжить.

Вторая щука была небольшой, с полметра. Когда ее тащил к берегу, несколько раз на нее нападали сородичи, как на блесну. Когда рассматривал ее, насчитал четыре глубоких разреза от щучьих зубов на рыбьем боку.

"Да уж, в том мире и надежды на выживание нет", - подумал Михаил.

А, вот, на мели щука мощно потянула блесну в траву. С трудом удерживаясь на скользком грунте, Михаил, подождав несколько секунд, сделал рывок на себя. Рыбина сразу не поддалась, забурлила хвостом, как лодочный мотор в траве, но у Михаила сил было больше, и он, не останавливаясь, перекинув удилище себе на плечо, волоком потащил ее за собой. И каково было удивление, когда вместо темно-зеленой "торпеды" с раскрытой зубастой пастью, на траве лежал язь. Огромная рыбина, килограмма на два-три. Поднял его за жабры, чтобы Виктор рассмотрел. А его нет.

И снова Михаил приступил к работе. Щуки в старице, соединенной тонким ручейком с речкой, много, холостых забросов мало.

Обтерев мокрые руки от рыбьей слизи, Степнов насухо вытер их о траву и удилище. Открыв флягу, сделал несколько глотков холодного кислого морса. Присел на вывернутый пень, нужно хоть немножко отдохнуть, и посмотрел в сторону пойманной рыбы. Двенадцать щук и один язь. Недурно.

Отдышавшись, вернулся к старице, но теперь уже не по траве, а спускался по наломанным Виктором веткам. Идти по ним не скользко, но все равно без осторожности не обойтись, можно зацепиться ногой за рогатину и упасть.

Первый бросок не удался, леска зацепилась за крепление катушки и блесна с размаху, удерживаемая леской, вернулась назад и врезалась своим тройником в удилище около согнутого среднего пальца.

"Этого еще не хватало!" - сплюнул Михаил.

Отпустил леску, и серебристая ложка с крючком-тройником упала под ноги. Посмотрел вниз и сразу же отступил назад, чуть не раздавил грозди ягоды черничного цвета, кисточки которых "лежали" на чаше из ярко-зеленых листьев. Сорвав гроздочку, откусил от нее несколько ягодок, на пробу. Сок сладко-горьковатый, как у жимолости, только слаже. Сплюнув косточки, положил в рот всю кисть и начал с причмокиванием их жевать.