Последний торпедоносец
Шрифт:
— Почистить бы. Я эти плавни пацаном излазил. Наизусть знаю.
— Да кто тебе позволит? Помнишь, как груз автоматов накрыли?
Вместо ответа курящий тихо и замысловато выматерился. Помолчал, затягиваясь, и спросил:
— А ты веришь что та лайба турецкая на мину напоролась?
— Ты это к чему? — спросил второй.
— Да так… У меня братан есть двоюродный, он браконьерничает помаленьку… Сам понимаешь, рыбхозто развалился… да что я тебе рассказываю, у вас на Севере так же небось… Ну вот. Он в ту ночь, ну, тринадцатого, болтался там на своей байде. Так вот он видел… — пограничник заговорил ещё тише, но у Игоря был острый мальчишеский слух. —
— Иди ты. Пить ему надо меньше, брату твоему.
— Он на работе не пьёт… Я знаешь чего думаю? У тех, — погранец указал рукой на море, — ну у тех, что тут полегли… у них терпение вышло от того, что тут у нас творится. Честное слово, так думаю. Вот они и всплывают. Судить… — совсем еле слышно прошелестел он. — Ахнут торпедой — и обратно на дно. Их поэтому и не ловят.
Так, вид делают. Кому ж охота под них подставиться — это ж мужики были, не чета нам… У меня дед на охотнике плавал, с ним и погиб где-то под Темрюком… Я вот думаю — может, он там тоже… с ними… — голос мужчина в форме странно дрогнул. Его напарник, сперва критически кривившийся, неожиданно сказал:
— А мой дед радистом был на эсминце. Живой вернулся, повезло… — и вдруг добавил: — Я так думаю, что и не надо их ловить. Если это точно призраки — всё равно не поймаем. А если какие люди — то они нашу работу делают. И лучше, чем мы. Ну и помоги им, Господи… Пошли, нам ещё шагать.
Остаток мороженого растаял. Игорь смотрел вслед удаляющимся пограничникам и не мог понять, о чём они говорили. Но разговор был тревожным — вот первое определение, пришедшее ему в голову.
Море оказалось тёплым и противным, каким и должно быть. Кроме того, когда Игорь пару раз нырнул, его замутило и вспомнилось вчерашнее. Он поспешил выбраться на гальку и улечься возле одежды. Конечно, это было малодушие, но бороться с собой ему сейчас не хотелось.
Наверное, он бы задремал (и сгорел, конечно!), не появись на пляже ещё один вчерашний знакомый — тот симпатичный паренёк, который дружелюбно разговаривал с Игорем. Он уселся почти рядом — и не один. С ним вместе пришёл ещё один мальчишка, незнакомый — рослый, мускулистый, с лицом, как у древнего грека из учебника истории и плотной шапкой золотистых тугих кудрей. Они расстелили здоровенное полотенце непонятного цвета и улеглись на нём голова к голове. Игорь почему-то думал, что сейчас начнут разговаривать, но ошибся — оба молчали и вообще кажется задремали. Проходившие мимо две женщины средних лет — красивые, но с неприятными лицами, Игорь таких много раз видел в Москве и они каждый раз вызывали у него ассоциации с вампирами — приостановились, одна сказала:
— Посмотри, какой мальчик — картинка… Может…
— Тише… — подружка уволокла её под локоть, сама оглядываясь неприятно голодными глазами. А Игорь услышал, как лежащие рядом мальчишки тихо хихикают. Вчерашний недолгий знакомый приподнялся на локте и спросил:
— Слышь, картинка…
— Может, она про тебя? — кудрявый лениво повернул голову. — Надоели эти б… ди, — он выматерился непринуждённо и от этого как-то естественно.
— Да ладно… Слышь, чего говорю. Пожаримся ещё полчасика и пойдём. Борька освободится как раз, а Сашко уже расторговался.
— А Лёшка?
— Они вечером на наше место придут.
— Ладно. Что с радистом-то решили?
— Откуда я знаю. У капитана спроси.
— У него спросишь.
Разговор
— Привет.
— Привет, — весело отозвался светловолосый. Кудрявый молча кивнул, и они оба отвернулись.
Игорю почему-то стало неуютно. И очень сильно. Он сел и стал одеваться.
Мужик лет сорока — с буйной бородищей, в драных джинсах, с целым снопом фенек на груди — пел около тропинки, уводившей с пляжа к видневшемуся на скале источнику. Пел, кажется, просто так. Не обращая внимания на слушателей и не стараясь понравиться им. Старую, но ухоженную чернолаковую гитару украшала надпись:
ВОИН
СВЯТОЙ
НЕИЗБЕЖНОСТИ
Ниже красовался китайский значок "иньянь"
Возле мужика устроился рыжеватый мальчишка — среднего роста, крепкий, в джинсовой жилетке на голое тело и в плавках. Его решительному лицу не очень соответствовал голос — голос солиста хора мальчиковзайчиков, звонкий и проникновенный, которым он выводил:
— Хоронили русский рок, хоронили,Очень мирно, без шума и пыли,А он лежал в гробу — хороший, пригожий,Совершенно на труп не похожий…— Хоронили русский рок, хоронили…— подхватил мужик хрипловато:
Зубы ныли от холодного ветра.Он трепал лохмотья чёрного спектраИ газетки с приговорами гнили…Хоронили русский рок, хоронили,Забросали гавном, да распяли.Растащили на куски, разобрали,Надругались, матерились и выли…Игорь прошёл мимо. И обернулся — ему почудился внимательный, пристальный взгляд.
Нет. Никто на него не смотрел. Мужик пел себе, аккомпанируя на гитаре, а мальчишка просто стоял рядом:
— Хоронили мастера сексатаки,Полуграмотные попменестрели,Все Моххамедыалипосле драки,Фонограммные болванки и щели…Шоубизнес оплатил все расходы,Профессиональные ломы да лопаты,Чтобы глупость не вышла из моды,Чтоб мозги цвели из тряпок и ваты… (1)И всё-таки кто-то на него смотрел. Игорь был в этом уверен как и в том, что его зовут Игорь.
Никак иначе.
Около вчерашнего колодца было пусто, только под навесом автобусной остановки сидел какой-то старик, одетый, несмотря на жарищу, в чёрный костюм с брюками и старые сандалии, да подальше тоже стояли палатки и лотки — ждали проезжающих. Игорь подошёл к колодцу. Оказывается, доставать из него воду было не обязательно ведром, можно было набрать её из желобка, вделанного в камни у самой земли. Игорь напился. И, распрямившись, увидел на одном из столбов, поддерживавших крышу колодца, листовку — совсем свежую. Каждое слово под резко напечатанным полумесяцем со звездой бросалось в глаза.