Последний трюк каскадера
Шрифт:
— Жермен. Он делает что-то вроде обхода, но ведь отверстий в заборе сколько угодно!
— Вот видите! Кстати, вот еще что: о ваших бывших друзьях. Вы, наверное, даете им о себе знать время от времени?
— Нет, я порвал со своей прежней жизнью.
— Совершенно?
— Почти. Я не хочу никого стеснять. Но если вернуться к сумасшедшей старухе, то ее мысли весьма забавны и довольно логичны.
— Шамбон часто вас навещает. Его мать утверждает, что он постоянно торчит у вас и вы его
— Ладно, — добродушно произнес Ришар. — Признаюсь вам во всем. Мы старые соучастники — Марсель и я. Мы кокнули папашу Фромана, если тетушке это доставит удовольствие.
— Вы правильно делаете, что смеетесь, — заметил Дре. — Противно, что она постоянно названивает и плетет всякую чушь. Клуб мамаш, как говорит мой заместитель, в восторге от этого, зато начальство в раздражении. Послушайте, скажу вам откровенно: а не могли бы вы уехать с сестрой на некоторое время? Ришар подмигнул.
— До окончания выборов. Дре быстро поднялся.
— Представьте себе, да. Как вы умеете быть неприятным!
— Это что, приказ… сверху?
— Никоим образом. Это мой совет. Дружеский. В ваших же интересах.
— Я отвечу. Плевать мне на общественное мнение. Я остался без ног. Значит, я — пожизненный зритель и нахожу, что игра стоит свеч. Не время покидать место.
Дре искал, что бы ответить, и не находил. Затем в ярости вышел. Набивая трубку, Ришар прошептал: «Подумать только, нет ничего святого. Пострадавший — это я, месье».
Среда. Еще три дня. Даже меньше. Я дожидаюсь середины дня. В это время Фроман обычно заезжает на завод: мне это известно от Шамбона. Я снимаю телефонную трубку.
— Алло… Можно попросить господина Фромана?
— Простите, по какому вопросу?
— По личному и срочно.
— Не вешайте трубку.
Молчание. Гулко стучит сердце. Когда-то я был хладнокровнее… Вдруг голос Фромана — властный и уже раздраженный.
— Да… Кто это?
— Господин Фроман?
— Да, слушаю.
— Вам следовало бы лучше следить за своей женой. Ее часто видят с другом.
Сразу вешаю трубку. Насколько я знаю Фромана, он в ярости. Бедняга! Весь вечер будет распалять эту ярость, но не позволит ей выплеснуться наружу. Пока что. Ему, конечно, известно, что племянник занят его женой несколько больше, чем требуется. Известно с некоторых пор. Но теперь скандал становится публичным. Надо резать по живому. Он и отрежет. Завтра четверг. А может, пятница. Без звука.
Без пустых угроз. Что он может сделать? Не надо забывать, что если он ударит по Шамбону, тем самым ударит по собственной сестре. Итак,
Или же сказать Изе: «Если ты будешь встречаться с Марселем, я выставлю твоего брата за дверь».
Я закрываю глаза и испытываю лишь минутное мозговое возбуждение. Нервы мои также убил Фроман. Неминуемо надвигается грязная семейная ссора. Кстати, какое мне дело до этого? Главное в моем замысле — чтобы дядя сцепился с племянником, чтобы робкие поползновения Шамбона превратились в некий безумный огонь, чтобы им владело одно желание: устранить препятствие. Теперь одно из двух: либо он изо всех сил станет помогать мне убрать Фромана, и тогда мы — Иза и я — хозяева положения. Либо он рухнет, и Фроман уничтожит нас вторично — и меня, и Изу. Вот так-то!
Четверг. В два часа звонок Изы. Так и есть. Вспышка все-таки произошла. Но не взрыв. Скорее, внутреннее извержение. Фроман выглядел внешне спокойным, хладнокровным. За кофе он миролюбиво сказал племяннику:
«Ну и подонок же ты!» А затем Изе: «Для шлюх у меня почасовая ставка». Затем он продиктовал свои условия.
Шамбон отправится в ссылку, в Гаврское бюро — с запрещением трогаться с места. Изу ждет заточение в замке. Средства будут урезаны, назначена встреча с нотариусом. Зачем?
Тайна. Теперь обо мне: под предлогом реабилитации после травмы меня, кажется, отправят в приют. Короче, гнев мелкого буржуа, которому наставили рога. А что старуха? Ее он еще не поставил в известность. Итак, мой телефонный звонок сразил всех наповал. Иза буквально в ужасе. Почва ускользает из-под ног. В ее воображении мы уже отверженные, нищие. Она во всем обвиняет меня. Я же преспокойно ожидаю Шамбона. События мне повинуются. Если я и проигрываю по части эмоций, то выигрываю в холодной трезвости.
Фроман не изменит своего распорядка дня, дабы подчеркнуть, что домашние неприятности не в силах поколебать безмятежность его духа. В глазах всего света он должен оставаться господином Президентом. Значит, как обычно, он отправится на цементный завод, Шамбону же там появляться запрещено. Он ринется сюда, чтобы разыграть взбунтовавшегося хвастуна.
И действительно, через некоторое время Шамбон вваливается ко мне в крайнем возбуждении. Даже не дает рта открыть.
Говорит… Говорит… Ходит взад-вперед, пихает ногой ковер. Однако, вопреки моим ожиданиям, злится он главным образом на свою мать. Старуха, кажется, на стороне Фромана.