«Последний удар: Перезагрузка»

Клэр Джессика

Мы с Ником подходим к двери отца, и я равномерно стучу четыре раза. Это наш сигнал, чтобы он знал, что это я, а не незнакомец. Теперь я терпеливо жду, пока он посмотрит в глазок, повернет все шесть замков и откроет дверь, чтобы впустить нас.

— Дейзи, — говорит отец, целуя меня в щеку. — Входи, девочка моя.

У нас есть система, когда мы навещаем отца. Ник входит со мной, но стоит у двери, пока я внутри. Он говорит, что так мой отец может расслабиться, и кажется, это работает. Когда я навещаю отца, вижу, что он

почти состарился.

Почти.

Когда я оказываюсь внутри, то чувствую запах собачьей мочи и фекалий. Я морщусь от запаха и стараюсь не демонстративно закрыть ноздри. У отца есть человек, который выгуливает Арахиса, но если он приходит не по графику, то отец не открывает дверь. А значит, Арахис гадит внутри.

— Папа, — спрашиваю я, — выгульщик собак опоздал?

— Сегодня был незнакомый, — говорит отец. — Ты знаешь, я не пускаю незнакомцев.

Он возвращается в свое кресло и берет газету. Как только он усаживается, Арахис прибегает и счастливо устраивается у него на коленях.

Я вздыхаю от разочарования.

— Пап, у тебя есть собака. Ей нужно выходить на улицу, чтобы справлять свою нужду. Если тебе незнаком выгульщик, то можешь позвонить мне, и я обо всем позабочусь.

— Не хочу, чтобы ты тоже шаталась по улице. Это небезопасно, — он недоверчиво смотрит на меня. — На улице много преступников.

Отец гладит длинное тело пса, и тот пригибает уши. Так папа выглядит более расслабленным, чем когда-либо. Что ж, если мой отец доволен своей квартирой, которая иногда пахнет собачьими фекалиями, пусть будет так. Я кидаю несчастный взгляд на Ника, и он слегка кивает.

— Я приду в эти выходные и вычищу твои ковры, папа. Просто скажи, когда мне можно придти.

— Я проверю свое расписание, — серьезно говорит отец, хотя мы оба знаем, что у него нет расписания.

— Только не в субботу, — говорит Ник от двери. — В субботу Дейзи занята.

Я загораюсь при этом напоминании.

— Да! Папа, мы с Ником устраиваем вечеринку в пабе в эту субботу.

Мне пришлось предложить пабу большие деньги, чтобы они согласились на нашу незапланированную вечеринку, но сейчас все улажено, и я радуюсь.

— Там будет много студентов и бесплатное пиво. Хочешь прийти?

Вспышка ужаса озаряет лицо моего отца, и он сжимает руку, которой гладит Арахиса. Собака вздрагивает, но не уходит. Хорошая собака.

— Никаких вечеринок для меня, доченька.

Я понимающе киваю, хотя мое сердце болит от того, что он не может покинуть свою квартиру. Не смотря на все достигнутые нами успехи, отец, как и раньше, живет отшельником. И что еще хуже, он даже не пытается измениться.

Я чувствую жалость к нему, а затем к себе.

Отец даже не пытается выйти и завести друзей. Я такая же? Разве я не превращаюсь в своего отца, даже не осознавая этого? Может быть, я не могу завести друзей, потому что недостаточно стараюсь.

Когда я протягиваю

руку и сжимаю плечо отца, то решаю для себя, что не попаду в такую же ситуацию, как он. Я не останусь одна без друзей, боясь жить. Рядом с Ником я все смогу.

Мне просто нужно больше стараться.

***

В обеде между занятиями я пробираюсь к своему столу, чтобы сесть одной, но потом останавливаюсь. Там на скамейке в патио сидит девушка с курса Принципы Архитектуры. Она склонилась над книгой и тетрадью, куда что-то яростно записывает, похожее на вчерашнее домашнее задание. Я смотрю, как она сидит там, и крепче сжимаю своей пакет с обедом.

Она совсем одна. У нас есть что-то общее. Разве нельзя сесть рядом и завести друга?

От этих мыслей мой желудок в страхе сжимается, но я игнорирую это. Я должна попробовать. Держу пакет с обедом перед собой и отважно пробираюсь к её столу.

Девушка поднимает глаза, и как будто испуганно вздрагивает, когда я сажусь напротив неё.

— Ты смотришь на меня так, будто я размахиваю пистолетом, — говорю я, стараясь сделать свой голос обычным, но он выходит из-под контроля, и становится неловко.

Её глаза расширяются, и она начинает собирать свои вещи.

Я снова сделала это.

— О, пожалуйста, не уходи! — выпалила я. — У меня нет оружия. И я не кусаюсь. Честно.

Девушка выглядит напуганной от моих слов.

— Пожалуйста, — повторяю я, почти попрошайничая. — Извини, если я веду себя странно. Я просто... у меня нет друзей. И я не знаю, как это делается. И чем больше я нервничаю, тем больше странных слов вырывается из моего рта.

Она колеблется, но больше не собирается. Поморгав пару раз своими большими карими глазами, она говорит с маленьким намеком на улыбку:

— Я – Кристина.

С облегчением выдыхаю:

— Я так рада. То есть… я – Дейзи.

Её улыбка становится немного шире, будто мои оговорки расслабляют её.

— Новенькая?

— До колледжа я была на домашнем обучении, — говорю я ей.

Это звучит слишком просто, но я не делюсь своим прошлым с другими.

Теперь выражение её лица выглядит сочувственно:

— Мне жаль.

— Мне тоже, — говорю я, улыбаясь. — У меня получалось лучше, когда со мной была подруга, но она переехала. И мне сложно начинать разговор с людьми без неё.

— А-а, — говорит Кристина.

Мы долго и неловко улыбаемся друг другу, а затем Кристина показывает на бумаги, лежащие на столе:

— Мне действительно нужно поработать над этим, а то я провалюсь на занятии.

— Тебе нужна помощь? — спрашиваю я, желая помочь, и показываю ей свои заметки. — Я ответила на все вопросы прошлым вечером.

— Можно я скопирую твои заметки? — спрашивает она.

Чувствую приступ несчастья, но она улыбается мне, и становится легче:

— Конечно.