Последний Вардог

Флетчер Майкл

Я смотрю на Рикару, ожидая, что она скажет мне, что делать.

— Может, побежим? — спрашивает она, сщурив глаза.

— Вардоги не бегают, — говорит наставница Ахирра, входя в комнату.

Я взволнованно вскрикиваю, увидев ее живой, и смущенно опускаю голову. А ей все равно. Она подходит к моей кроватке и зарывается лицом в шерсть на моей шее. Ее проворные пальцы находят мягкий мех моих ушей, и она говорит:

— Время дремать закончилось, Самый темный оттенок серого, ты нужен мне.

Она использовала мое полное имя, а не родословную

или любое другое имя из тех, что у нее были для меня. От этой простой чести у меня по жилам разливается сила. Я — вардог, а она — мой наставник.

— Все равно тут скучно, — говорю я, сбрасывая ноги с раскладушки, когда она отходит.

Только сейчас я замечаю что стальные звенья ее доспехов порваны, подкладка пропитана кровью. По запаху я понимаю, что большая часть крови принадлежит не ей. Ее щита нет, ножны висят пустые.

— Где его оружие и доспехи? — Повелительница стаи Ахирра спрашивает у Рикары.

И та указывает на стол у одной из стен.

— Нам пришлось вырезать его из доспехов. Они испорчены. Но его оружие на месте.

Стиснув зубы от боли, я встаю, возвышаясь над тремя женщинами. Я держу массивную когтистую руку над своей раной, скрывая ее от глаз. Мне больно дышать. Кишки словно кто-то ворошит вилами. Я достаю копье и боевой топор. Рикара права: доспехи — мусор.

— Стена пала, — говорит Ахирра, — Но замок все еще стоит...

Замок в самом центре города — это древнее укрепление, в лучшем случае временная отсрочка. Я ничего не говорю, поскольку это не мое дело.

Наставница Ахирра видит мою руку, кровь, просочившуюся сквозь пальцы, и встречает мой взгляд.

— Возможно, тебе стоит пойти с Рикарой.

Пойти с медиком? Я вдумываюсь в ее слова, пытаясь понять. Если бы мне дали выбор идти с медиком или идти в бой, я бы выбрал последнее.

— Отдыхай и лечись, — говорит она. — Твое задание — прожить еще один день, чтобы сражаться завтра.

Не продержится и ночи.

Я не знаю, что сказать. Она — моя наставница, и я должен подчиняться. Если она прикажет мне идти с Рикарой, я так и сделаю.

Но я не хочу.

Если я не переживу эту ночь, то хочу провести последние часы со своей хозяйкой, рядом, на поле боя, погибнув с честью.

Мои внутренности разорваны, теперь разорвана и моя душа... Она не доверяет мне.

— Ночь не продержится, — говорю я, отчаянно пытаясь заставить ее понять.

Медик Рикара поморщилась, но кивнула, когда наставница Ахирра посмотрела в ее сторону.

Повелительница стаи долго изучает меня, и я отворачиваюсь, не в силах встретить ее взгляд. Я знаю, что прямой зрительный контакт для них — другое дело, но я не могу избавиться от страха, что она сердится на меня.

— Другие ваши пациенты? — спрашивает Ахирра поворачивая голову к Рикаре.

Рикара лишь покачала головой.

— Возьмите только самое необходимое, — приказывает Рикаре наставница Ахирра. — Ничего, что могло бы вас задержать. Уходите первыми. Сейчас же.

Пока медик Рикара укладывает хирургические инструменты в сумку, медсестра Серана обнимает меня. Это не то, что когда она чешет мне

уши и идет дальше. Не так, как когда она зарывается пальцами в узел меха, до которого я не могу дотянуться, и раздвигает его. Она стоит там, обхватив меня руками. Я смотрю на ее макушку, потом на повелительницу стаи Ахирру, которая пожимает плечами. Это тоже странно. Люди не должны обнимать вардогов, и на то есть веские причины. Мы не люди. Мы — вардоги. Мы сражаемся, убиваем и служим.

Мы не обнимаемся.

Сестра Серана отпускает меня, вытирает глаза и выходит вслед за Рикарой из больницы. Я слушаю, как они уходят, шаркая ногами по камню. Я помню ощущение ее пальцев в моем меху, тепло ее дыхания.

Я уже давно не слышал воя других вардогов. В бою мы не молчим. Это не в нашей природе. Если я их не слышу...

— Самый темный оттенок серого?

Я открываю глаза, услышав голос своей наставницы.

— Да?

— Ты как?

Усталость и слабость от потери крови. Я хочу вернуться на свою койку и закончить истекать кровью на пыльном полу. То, что дала мне Рикара, уже не действует, и я больше не чувствую себя так отстраненно от своей боли.

Наставница Ахирра знает, в каком я состоянии. Она видит кровь, просачивающуюся сквозь мои пальцы, и размер лужи под моей койкой.

Я понимаю, о чем она на самом деле спрашивает.

Как бы я ни устал, ничто не заставит меня отказаться от нее.

Я показываю ей свои зубы так, что любой другой человек убежал бы в безопасное место, а она в ответ оскаливает свои тупые человеческие зубы.

— Хорошо, — говорит она. Она бросает взгляд на дверь, через которую ушли Рикара и Серанна. — Все отступают в замок.

— Не все, — говорю я и делаю шаг вперед.

— Не все, — соглашается она. — Мы с тобой замедлим врага и выиграем время для наших людей.

Не продержится и ночи.

Ахирра перебирает оружие, лежащее на столе, в поисках чего-нибудь взамен пропавшего меча.

Выиграть время? Я люблю ее, но многое из того, что она говорит, бессмысленно. Вардоги не выигрывают время, мы его тратим. Мы тратим свое собственное и, когда делаем это хорошо, стоим врагам их времени. Я могу только предположить, что время — странная вещь для людей. Они говорят о его сохранении, как будто спустя годы у тебя будет сумка со всем тем дополнительным временем, которое ты накопил, воспользовавшись коротким путем в столовую. А нехватка времени? Люди торопливо выполняют задания, а потом говорят: "У меня закончилось время", как будто они не стоят на месте, не дышат и не делают что-то.

Заметив, что из моей раны все еще хлещет кровь, я понимающе хмыкаю, а наставница Ахирра поднимает взгляд от обломанного лезвия копья, над которым она хмурится.

— Еще немного и у нас будет полно времени, — говорю я.

Впервые я понял это.

У меня мало времени. Время — это жизнь, а жизнь — это потраченное время. Очень хочется верить что не в пустую.

Ахирра смотрит на меня снизу вверх и уголки ее губ растягиваются в улыбке.

— Только не говорите мне, что у тебя внезапно появилось чувство юмора.