Последний вечер на даче
Шрифт:
Вра расплакалась, Маруся надула губки.
– Я ничего не думаю, потому что пока Вра не выйдетъ замужъ, ко мн никто не посватается, – произнесла послдняя.
Павликъ поддакнулъ головой. За столомъ на минуту опять водворилось молчаніе.
– Нечего сказать, очень пріятный разговоръ; и еще въ послдній вечеръ на дач, посл такого прелестнаго
– Прелестнаго? Вотъ оно у меня гд сидитъ, ваше прелестное лто! – отозвался мужъ, схватывая себя за горло. – Я по уши въ долги влзъ, изъ-за вашего лта. Я вчера, чтобъ расплатиться съ мясниками да зеленщиками, долженъ былъ сто рублей занять. Да раньше, чтобъ за дачу отдать, двсти рублей занялъ. Да еще раньше, какъ вамъ навезли портнихи тряпья, пришлось полтораста рублей перехватить. – А что толку, позвольте спросить? Намозолили дочки еще пуще всмъ глаза, вотъ и весь результатъ. Алексиса какого-то вздумали прикармливать… А то, раньше, еще глупе вышло: женатаго человка за жениха приняли, мтки ему вышивали, заставляли меня вмсто ботвиньи бульонъ хлебать, потому что онъ отъ желудка оподельдокъ внутрь принимаетъ.
Павликъ фыркнулъ. Врочка обмахнула глаза платкомъ, встала изъ за стола и вышла на балконъ. Маруся тотчасъ проскользнула за нею.
На балкон было такъ мокро, что он об подобрали платья. Густая темень обступила ихъ со всхъ сторонъ. Вдали за воротами, тускло мигалъ фонарь и освщалъ покрытое жидкою грязью шоссе.
– Вотъ, всегда такъ. Мы-же еще и виноваты, что насъ замужъ не берутъ, – сказала Вра, опираясь пальцами о мокрыя перила.
Отъ сырости у нея изо рта шелъ паръ. Маруся раскрыла губы и дышала, чтобъ посмотрть, будетъ ли и у нея паръ идти.
– Ужъ такъ мн это опротивло – убжала-бы, кабы было съ кмъ, – продолжала Вра.
– По такой грязи не убжала бы, – засмялась Маруся.
– Еслибъ было съ кмъ? О-о!
И это «о-о!» прозвучало такъ ршительно, что Маруся даже сдлала серьезное лицо. Въ свтломъ пятн около фонаря обрисовалась чья-то фигура
– Это Alexis! – воскликнула вполголоса Вра.
– Ну, вотъ! – усомнилась Маруся. – Посмотри, у него подвернуты невыразимыя.
– Онъ, онъ, я отлично вижу.
– Но разв Alexis станетъ подвертывать панталоны?
– Ты дура. – Мосье Жабликовъ! – осторожно окликнула Вера. – Мосье Жабликовъ! – повторила она громче.
Шлепавшая фигура остановилась, обернулась, и вглядвшись, вступила подъ ворота и пошла черезъ садикъ къ балкону.
– Мое почтенье! Какъ вы въ такую погоду на сыромъ воздух? – обратился къ сестрамъ Жабликовъ.
– Отчего вы сегодня не приходили? Вы знаете, мы завтра перезжаемъ, – сказала Вра. – Ахъ, мосье Жабликовъ, какъ намъ не хочется въ городъ… Мн въ особенности. Такое чудное было лто!
– Очень теплое, и дождей мало было…
– Я не про то. Вы меня не поняли. Но мы васъ ждали весь день. Какъ же можно не придти проститься?
– Я въ город былъ, сейчасъ только оттуда. Неужели завтра? Въ которомъ часу? Я приду проститься на вокзалъ.
– Ну, что въ вокзал! Я хотла проститься съ вами здсь, въ саду. Вонъ, въ той бесдк… Скажите, очень грязно? Все равно, я перебгу.
Вра еще больше подобрала платье и выбжала на дорожку. Жабликовъ подхватилъ ее за талію.
– Вдь вы будете бывать у насъ въ город? часто? каждый день? – заговорила она, какъ только они вбжали въ бесдку.
– О, конечно… если позволите…
– Обдать всегда къ намъ, слышите! Но только въ город ужъ не будетъ такъ хорошо… Ахъ, зачмъ кончилось лто! Зачмъ надо прощаться! Мосье Жабликовъ, слышите? Мы должны проститься. Поцлуйте меня…
И она съ нершительнымъ видомъ подставила ему щеку. Онъ отыскалъ ея губы. Поцлуи повторялись, и опять повторялись.
– Вра! Мама идетъ! – громкимъ шепотомъ звала съ балкона Маруся.