Последний вираж штрафбата
Шрифт:
Оборотень, сидевший в машине с республиканскими опознавательными знаками, точно повторял все маневры безоружного русского летчика и методично продолжал расстреливать его. «Ишачок» — очень маневренный самолет, напоминающий маленькую спортивную машинку, к которой приделали крылья. На нем при определенном уровне мастерства можно обернуться буквально «вокруг столба». И Борис извивался ящерицей на виражах, пытаясь развернуться чуть ли не на хвосте, чтобы выйти на врага лоб в лоб. Но по тому, как его визави ловко «держался за его хвост», Нефедов понял, что у него на загривке сидит опытнейший пилот. Два И-16 как будто качались на огромных качелях. Натужно завывали работающие на пределе мощности моторы, клубы черной копоти валили из выхлопных патрубков. Вдобавок изрешеченный пулями передний
Оглядываясь на своего преследователя, временами русский летчик теперь мог разглядеть его сосредоточенное смуглое лицо с черными черточками усиков, яркими вспышками бликующие на солнце кошачьи глаза-стекла продолговатых очков, развивающийся на ветру белый шарф. Позже стало известно, что засаду на Бориса устроил ас из «Aviazione Legionare» — отдельной итальянской авиагруппы, воюющей на стороне Франко бок о бок с немецкими добровольцами из легиона «Кондор». Это был очень опытный пилот, бывший спортивный летчик и легкоатлет мирового класса. На Олимпиаде 1936 года в Берлине он выиграл золотую медаль в современном пятиборье. В память об этой победе на коке винта его персонального Bf109D были изображены переплетенные разноцветные олимпийские кольца и дата 1940 со знаком вопроса, как посыл удачливого спортсмена вновь взять «золото» и на следующей Олимпиаде. Ему единственному из итальянских пилотов немецкие союзники предложили летать на своем новом истребителе. Но когда появилась возможность прибегнуть к военной хитрости и гарантированно пополнить список своих воздушных побед, итальянец, не раздумывая, пересел с «Мессершмита» на русский «Rata» — «крысу», как называли франкистские пилоты советский истребитель Поликарпова за его крысиную верткость и способность совершать стремительные броски, словно выпрыгивая на жертву из норы.
Для нападения итальянский primo capitano [43] использовал самолет перелетевшего несколько дней назад к врагу молодого республиканского летчика-испанца, которого однополчане считали погибшим. Впрочем, вряд ли здесь обошлось одним предательством. Скорее, как это обычно бывало на той войне, имела место цепь измен, ведь передал же кто-то оперативно за линию фронта, когда и каким маршрутом русский летчик погонит на прифронтовой аэродром новенькую машину. Да и по тому, как с первых же секунд нагло, не опасаясь нарваться на контрудар, действовал воздушный охотник, стало понятно: он знает, что встретит безоружного врага.
43
Старший капитан.
Дело в том, что поступающие из СССР в морских контейнерах в разобранном виде самолеты собирались и перегонялись на фронт безоружными. Авиационное вооружение и дополнительное оборудование отправлялось отдельно на грузовиках. Кто-то в штабе решил, что необлетанные как следует машины надо отправлять на передовую «налегке». А уж ставить и пристреливать на них дорогостоящие пулеметы и пушки непосредственно на месте — в ремонтных мастерских при боевой авиабригаде. Как-никак каждый пулемет ШКАС стоил 5000 рублей. Обладая самой высокой в мире скорострельностью (1800 выстрелов в минуту), пулеметы эти тем не менее часто заедали и ломались. Самая распространенная причина отказов: поспешная установка оружия в крыльях самолета. Поэтому-то и было решено не торопиться с установкой вооружения. Но столь «мудрое» решение едва не стоило Нефедову жизни…
Итальянец был так уверен в своей победе, что, когда их разделяло всего метров тридцать, эмоционально поднял правую кисть, затянутую в светло-коричневую перчатку (в тон шлему), и сладострастными потираниями пальцев показал русскому, как много звонких сольдо он получит от своего командования в виде премии за сбитый русский самолет. Нефедов в ответ на мгновение высунул над бортом кабины обе руки и сложил их в неприличном жесте, понятном любому иностранцу. В максимально мягком переводе это означало: «Накось, выкуси!»
После этого вспыльчивый потомок древних римлян с еще большим ожесточением начал расстреливать
Поймав момент, Борис энергично отдал ручку управления от себя, опуская нос своего «ишачка» вниз, и одновременно «поджал» газ. Теперь энергичный переворот через крыло и уход под набегающего противника. Над головой промелькнуло залитое маслом голубое брюхо плененной врагом машины.
— Извини, что ухожу по-английски — не шаркнув ножкой на прощание и не сделав красиво шляпой-котелком, — весело прокричал молодой пилот, глядя снизу на вражеский самолет.
Это был очень рискованный трюк, особенно учитывая, что до земли было рукой подать. И-16 отличная маневренная машина, но она не прощала грубых ошибок в пилотировании. В войсках к новым скоростным монопланам относились с недоверием. Среди пилотов утвердилось мнение, что «ишачок» чрезвычайно опасный по части выполнения штопора истребитель. Десятки строевых летчиков, пересевших на эти скоростные машины с тихоходных бипланов, попадая на них в штопор, вынуждены были покидать кувыркающиеся машины с парашютом.
Словно подтверждая свою репутацию капризного самолета, двигатель нефедовского «ишачка» заглох почти одновременно с выходом в отрицательную перегрузку. Ведь до 1942 года карбюраторные моторы советских истребителей часто глохли во время преследования гитлеровских истребителей в пикировании или при попытках оторваться от противника каскадом бочек. Пилоты «Мессершмитов» таких проблем не имели благодаря тому, что германские конструкторы еще в 1938 году применили технологию непосредственного впрыска топлива в цилиндр, что значительно усилило мощность моторов и повысило их надежность, особенно на отрицательных перегрузках.
Ситуация почти безнадежная. Самостоятельно запустить в воздухе заглохший движок невозможно, так как стартер запуска мотора в кабине И-16 отсутствовал. Мотор истребителя запускали механики на аэродроме сжатым воздухом с помощью автостартера. Процедура такова: сидящий в кабине летчик поднимает руку, что означает приказ на запуск, механик громко кричит: «От винта!» и вращает лопасть пропеллера, а в это время водитель аэродромного автостартера включает установку запуска. Естественно, в воздухе повторить всю процедуру просто невозможно.
Перед глазами Бориса бешено менялись местами земля и небо, и все происходило в полной тишине. Только свист ветра в ушах да натужный скрип фюзеляжного такелажа. Вращаясь в открытой всем ветрам люльке кабины, повисая на привязных ремнях вниз головой при каждом перевороте, парень испытывал довольно острые ощущения.
Так получилось, что перед вылетом только вернувшийся из ночного города Борис не успел облачиться в летный комбинезон — по дороге в раздевалку сослуживцы предложили полчасика порезаться в бильярд, и, как это обычно бывает, одна партия незаметно перешла в следующую, а в итоге игра растянулась на целый час. Потом поступил приказ командира срочно вылетать. Так что пришлось надевать парашют прямо поверх легкой и прохладной рубашки, которая отлично спасала от испанской жары днем и шикарно смотрелась в ночном баре, но совсем не грела на высоте. Когда в своих «бродвейских» туфлях с белым парусиновым верхом на клапанах и черным кожаным низом на каучуковой подошве, фланелевых штанах и в белой рубашке, опутанный парашютными ремнями Нефедов направлялся к своему самолету, сослуживцы над ним ухахатывались. В СССР в эти годы западная мода почти не проникала, так что успевший приодеться на командировочные песеты Борис выглядел настоящим британским денди-авиатором. Но зато теперь на высоте трех тысяч метров холодный ветер проникал за ворот его рубахи и гулял за пазухой, заставляя дрожать от собачьего холода.