Последний выстрел Странника
Шрифт:
«У тебя в запасе будет не более минуты времени, – подумал я. – Если, конечно, ты решишься, если не откажешься от собственных планов…»
Через стенку отчетливо слышны голоса – мужской и женский. В соседнем купе едет семейная пара, им обоим под сорок. Я их видел, когда выходил курить в тамбур, а также на пограничной станции, когда нас осматривали таможенники. Разговор они ведут на повышенных тонах. Может, выпили, или же просто накопились претензии друг к другу, кто их знает.
– Хватит сверлить мне
– А тебе самому не противно?! – крикнула женщина. – Не успели еще до места добраться, а тебе уже какая-то блядь звонит!!!
– Это по работе… я ж тебе говорю!!
– Знаю я твою «работу»!.. Все врешь мне, врешь! И когда это кончится?! Ты куда?!
– Подышу в тамбуре воздухом… пока ты не успокоишься!
Дверь соседнего купе с лязгом закрылась вслед за вынесшимся оттуда мужиком.
Под бодрый перестук колесных пар поезда, быстро набравшего ход и несущего меня в одном из комфортных купе спального вагона в Москву, к финалу моей истории, а может, и к концу моей жизни, я вернулся мыслями в недалекое прошлое. Отчасти то, о чем я сейчас думал, было навеяно звуками ссоры в соседнем купе.
Мое знакомство с Никой – по паспорту Вероникой Шнайдер – тоже началось со ссоры. Со ссоры, невольным свидетелем которой я стал на второй день своего пребывания на острове Самуй. Я обедал в одиночестве в местном ресторанчике, расположенном в пляжной зоне Натхона, административного центра острова и одновременно курорта, устроившись на открытой террасе, но под навесом. Отель, в котором я остановился, находится на другой стороне улицы. Народу в типичном для этих мест заведении в тот момент было немного; время послеполуденное, около половины пятого, в эту пору суток отдыхающий народ обычно пропадает на пляже.
Возможно, именно по этой причине я сразу обратил внимание на двух вошедших с улицы молодых людей. Загорелые, красивые, рослые, белозубые… они, казалось, идеально подходили друг для друга. Мужчина выглядел чуть постарше, ему тридцать с хвостиком. И хвостик у него, кстати, присутствовал – волосы сзади забраны и перехвачены резинкой. Девушке лет двадцать шесть, максимум двадцать восемь. Она в легком синем сарафанчике с подсолнухами; гладкие плечи, на которые ниспадает, достигая лопаток, грива густых, соломенного цвета волос; стройные длинные ноги, открытое приятное лицо с высокими скулами и зелеными глазами; вокруг носа едва заметные на фоне загара веснушки.
Мужик был чем-то раздражен, если не сказать разозлен. Он, усевшись в пластиковое кресло, сделал подошедшему тайцу заказ на английском, после чего стал с кем-то переговариваться по сотовому. При этом на девушку, которая пришла с ним, – ноль внимания. Ни поухаживать, ни даже взгляда в ее сторону… Он вел себя так, как будто она была для него пустым местом.
Говорил он на языке родных осин, но меня этот факт особенно не удивил, поскольку здесь от трети до четверти туристов – русскоязычные.
Меня удивило – а я исподволь, ненавязчиво наблюдал за этой парой – его хамское отношение к молодой женщине, с которой он пришел в это заведение. Когда она попросила его говорить потише, этот тип грубо и зло ее оборвал: «Заткнись, блядь!»
На что девушка, чуть побледнев, сказала довольно выдержанным – для таких ситуаций – тоном: «Выбирай выражения… я тебе не блядь».
Очевидно, у них случился какой-то разлад. Причем еще до того, как они попались мне на глаза, до того, как они вошли в это заведение, где я решил отобедать. Мужик с прической «а-ля Сигал», закончив материть кого-то по мобиле, уставился на девушку.
– Ника, короче! – сказал он. – Я в этой долбаной дыре и ни одного дня не задержусь! Да и дел полно дома! Ты едешь со мной, или…
– Или, – сказала девушка. – Меня здесь все устраивает.
– Ну… как знаешь. – Мужчина махом выпил принесенный ему официантом дринк. – Как знаешь, Ника, – повторил он, поднимаясь на ноги. – Можешь и дальше строить из себя целку… А я в эти долбаные игры больше не играю.
Он ушел. А вот девушка – осталась. Она некоторое время сидела с отстраненным видом, подперев кулачком подбородок. Потом очнулась, в два-три глотка допила остывший кофе. Хотела было, как мне показалось, подозвать официанта, но вдруг ее взгляд упал на меня. Или же на пачку «Мальборо», из которой я как раз в этот момент доставал сигарету.
– Sorry, you will have a cigarette? – спросила она (и это были первые ее слова, обращенные ко мне). – Excuse me…
Я поднялся, подошел к ее столику и протянул ей пачку.
– Угощайтесь, – сказал я.
– Вы говорите на русском?
– Конечно, это мой родной язык.
Дождавшись, когда она вытащит своими длинными чуткими пальцами сигарету, я дал ей прикурить. Она благодарно, но и чуточку рассеянно посмотрела на меня. Официант принес счет. Девушка сказала ему по-английски, что ей нужно отлучиться ненадолго, потому что сумочка с деньгами осталась в номере.
– Какие-то проблемы? – спросил я.
– Нет, нет. – Она вновь посмотрела на меня. – Хотя… да. У меня сейчас при себе нет кошелька…
Поняв, что ее слова прозвучали довольно двусмысленно, она сдержанно улыбнулась.
– В сумочке остался…
– Позвольте мне оплатить чек, – сказал я.
Прежде чем она успела хоть что-то возразить, я достал из портмоне пятисотбатовую купюру и протянул ее официанту.
– Вы только не подумайте… – начала было она, но я так и не узнал, что именно эта молодая привлекательная женщина хотела сказать, поскольку она не закончила фразу.