Последний вздох
Шрифт:
У меня на плече и талии полыхает пламя. Я горю. Думаю, это адское пламя. Я в аду, и горю за свой провал. За свои грехи.
— Дениэл, стоп.
Это Рэйган.
— Боец, жди меня, — говорю я ей. — Я приду за тобой.
Что-то влажное падает мне на лицо.
— Ты обещал не оставлять меня, — кричит она.
Её крики такие громкие. Я вижу Хадсона рядом с ней, в его руке хлыст, которым он снова бьет её. Схватив его, я оттаскиваю его подальше. Но там еще один мужчина, и я не могу дотянуться до неё.
— Рэйган, — кричу я. — Я
Чьи-то руки пытаются удержать меня, но я должен добраться до неё. Я не оставлю её. Я должен сдержать свое обещание.
— Не возвращайся домой, пока не найдешь её, — суровое лицо моего отца всплывает рядом со мной.
Моя мать лежит у его ног, и кто-то трясет меня за руку.
— Я иду, Рэйган, дождись меня.
Меня обездвиживают, но им меня не удержать.
— Я не уйду без тебя, — реву я.
Затем удар в лицо покрывает всё чернотой.
Глава 27
Рэйган
Часами я болтаюсь возле Дениэла, держа его за руку. Он спит из-за тяжелых наркотиков и не знает, что я рядом с ним. Но я всё равно держу его за руку. Ему сделали переливание крови и зашили раны, он стал нормального цвета, и они уверяют, что с ним всё будет в порядке. Но я не поверю им, пока он не проснется, не улыбнется и не назовет меня бойцом. Вот, тогда я поверю, что он в порядке.
Тогда я скажу ему, что его сестра снова пропала.
Василий исчез. Мендоза послал людей охотиться за ним, но Наоми и Василий бесследно исчезли. Мендоза думает, что Дениэл знает, где Василий спрятал Наоми. Я тоже надеюсь на это, и переживаю, он будет в ярости, что я недостаточно сделала, чтобы остановить Василия от похищения. И поэтому я беспокоюсь, что Дениэл будет ненавидеть меня за то, что я ещё здесь, а Наоми нет.
В основном, я сижу и беспокоюсь.
Один из врачей фавелы, раскачиваясь, проверяет Дениэла. У Дениэла появился новый синяк на лице, когда Мендоза схватил его за лицо, чтобы тот перестал кричать. Доктор улыбается мне. Думаю, он впечатлен тем, что я никогда не ухожу. Он проверяет жизненные показатели Дениэла, меняет пакет с четвертой группой крови и собирается уйти.
— Он скоро очнется? — мягко спрашиваю я.
Доктор выглядит неуверенно:
— Скоро. Как твои ноги?
— Всё в порядке, — уверенно заявляю я.
Хотя ноги кровоточат из-за стекла, извлеченного из них, но это не важно. Дениэл – это всё, что имеет значение.
— Скоро – это когда?
Доктор пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Он выглядит таким беззаботным. Возможно, этот мужчина слишком часто зашивает пулевые ранения. Он кивает мне:
— Скоро.
И он снова уходит.
Я целую руку Дениэла. Он так неподвижно лежит на постели, но мне не хватает его активности. До сих пор я не осознавала, насколько живым был Дениэл, и как сильно мне хочется видеть эту дьявольскую
Но вместо этого я сижу здесь и считаю каждый его вздох, надеясь, что он не последний.
— Ты обещал, что не оставишь меня, — бормочу я в его руку. — Ты обещал, Дениэл.
Он не отвечает. Конечно, нет. Раздумывая, я снова целую его руку и улыбаюсь.
— Знаешь, если бы это был фильм ужасов, мы были бы уже мертвы, — я прерываюсь, будто представляю его возмущенный ответ, а затем киваю. — Это правда. В фильмах ужасов есть куча стереотипов, и все эти стереотипы всегда снимаются. Во-первых, всегда есть распутная блондинка, которая лезет, куда ни попадя. Плохим парням всегда нравится хорошие распутные блондинки.
Представляю, как он смеётся, и глажу пальцами его кожу.
— Они обычно умирают в криках в каком-нибудь непроходимом лесу, потому что на них нелепые туфли на высоком каблуке. И, конечно, всегда есть надменный дерзкий стереотипный мудак. Они тоже умирают довольно быстро. Ты слишком профессионален, слишком хорош в том, что делаешь, и слишком отлично выглядишь. Думаю, кинорежиссеры делают всё возможное, чтобы уничтожать таких парней, как ты.
Я лениво сжимаю его пальцы.
— Это иронично, ведь мы оба знаем, что ты поджаришь любого, кто попытается пройти мимо. И сделаешь это с улыбкой.
— Кто выживет?
Я дергаю головой от этого мягко сформулированного вопроса, а сердце бешено стучит в груди.
Дениэл сужает глаза в щелки и улыбается мне, слегка сжимая мои пальцы:
— Эй, боец.
— Привет, — говорю я.
Мой взгляд размывают слезы, текущие по щекам. Это такое облегчение. Хоть врач и говорил, что с ним всё будет в порядке, но я больше никому не верю. Я верю только Дениэлу.
Он – всё, во что я верю. И всё, что мне нужно.
— Привет, привет, — у него мягкий голос, и он пытается дотянуться до моей щеки. — Почему ты плачешь, боец?
Я трясу головой, вытирая слезы:
— Просто перенервничала.
Он ошеломленно оглядывает комнату:
— Наоми?
На мгновение я каменею. Мне не хочется рассказывать ему, что случилось. Не сейчас. Знаю, он вылезет из кровати, отцепит капельницы и пойдет за ней. Но ему нужно ещё отдохнуть.
— Она ушла, — слышу я свой голос, надеясь, что он не будет слишком злиться.
Снова кивнув, мужчина расслабляется на постели и рассматривает меня сонными глазами:
— Ты выглядишь усталой, боец.
Я пожимаю плечами. «Устала, потому что не спала с тех пор, как Дениэла подстрелили», но это звучит жалко, и я сдерживаюсь.
— Всё будет хорошо.
— Как сильно меня ранили?
— Один раз в плечо, и та рана в боку. Говорят, тебе повезло, что не задеты внутренние органы, — мой голос дрожит, и слова вырываются с придыханием. — Через несколько дней всё должно быть хорошо. Ты потерял много крови.
— М-м-м, — он смыкает глаза, выглядя изможденным.
Я снова целую его руку: