Последний защитник
Шрифт:
– Что это? – поинтересовался Сэм, заглядывая мне через плечо. – Любовные стихи?
– Нет! – отрезал я, на этот раз искренне радуясь, что он даже имя свое мог прочесть с трудом. – Какая-то загадка.
– Я люблю загадки, хозяин. Прочитаете мне? Вдруг я разгадаю ее.
– Иди прочь! – велел я. – Оставь меня в покое, ради бога!
Сэм фыркнул, изображая недовольство, однако благоразумно удалился, не дожидаясь, пока я найду чем в него запустить.
Я отодвинул свежеиспеченную булочку. Аппетит пропал.
В этом послании содержалось уже второе предупреждение. Или
У меня похолодело в животе от страха. Сначала в понедельник днем в Уайтхолл приносят рисунок, на котором изображен человек, болтающийся на виселице, с буквой «М» на груди. А теперь вот еще и это: загадка, которую отгадает даже ребенок. Под благородным разбойником имеется в виду Робин Гуд, который, как всем прекрасно известно, жил в Шервудском лесу. Если заменить в слове «Шервуд» букву «ш» на «ч», то получится «Червуд», как презрительно окрестил меня герцог Бекингем. Червуд с обезображенным в прошлом году на пожаре лицом («Ему однажды шкуру подпалили»), который до сих пор работает в конторе Уильямсона в Скотленд-Ярде, хотя его «давно уже пора похоронить». Все предельно ясно.
Найти кухмистерскую, куда регулярно ходила Кэт, оказалось совсем легко. Она располагалась на восточной стороне Бедфорд-стрит и заявляла о себе не только выложенным в витрине товаром, который можно приобрести внутри, но и аппетитными запахами. На соседнем доме над головами прохожих скрипела недавно обновленная вывеска с изображением золотого руна.
Время приближалось к девяти утра. Помещение было битком набито домашними хозяйками и служанками, которые выбирали, что заказать на обед, и обменивались сплетнями в ожидании своей очереди. Мужчина в парике, заглянувший в подобное место, выделялся бы здесь, как чертополох на клумбе с розами.
К счастью, на другой стороне улицы находилась книжная лавка с откидным бортиком, на котором был выставлен товар. Я ждал там, перелистывая страницы покрытого пятнами сырости экземпляра книги Уолтера Рэли «История мира»; это было карманное издание, формат в одну шестнадцатую долю листа. Против лавки у столбиков стоял экипаж, который частично скрывал меня из виду.
Я ждал довольно долго, пока книготорговец не стал кидать на меня подозрительные взгляды. Он, может, и вовсе прогнал бы меня, если бы не мой костюм, внушавший окружающим явное уважение. Я повернулся и увидел Кэт, которая шла со стороны Генриетта-стрит. Рядышком семенила с корзиной в руке маленькая служанка Хэксби. Они зашли внутрь.
Я подозвал мальчика – посыльного книготорговца.
– В кухмистерскую напротив только что вошла в сопровождении служанки молодая дама в синем плаще. – Я бросил в протянутую ладонь посыльного три пенни. – Скажи леди, что джентльмен, которого она видела в воскресенье, хочет с ней поговорить.
Мальчик хитро на меня посмотрел. Ему было не больше восьми лет, но он уже считал себя опытным во всех отношениях. Сорванец стремглав ринулся через дорогу и вбежал в кухмистерскую. Через минуту вернулся и подмигнул мне. Больше ничего мне от него узнать не удалось, поскольку именно в этот момент за прилавком появился его хозяин. Он отвесил мальчишке подзатыльник
Я ждал. Через несколько минут Кэтрин перешла улицу и сделала вид, будто изучает книгу на витрине.
– Мне необходимо было с вами увидеться, – сказал я.
– Зачем?
– Я узнал, что означают слова «кобель» и «сука». Это двор «Кобеля и суки» неподалеку Друри-лейн. Я был там в публичном доме…
– Где вы были?!
– Это не то, что вы подумали. Я попал туда случайно. Меня преследовал Даррел. Но похоже, Бекингем посещает двор «Кобеля и суки» регулярно. Быть может, даже владеет этим заведением. Я видел там бумаги, написанные его рукой. – Я торопился все изложить, и слова буквально наскакивали друг на друга. – И еще герцог прислал мне два анонимных письма… Точнее, рисунок и загадку. Он пытается запугать меня. – Я отвернулся, чтобы не видеть лица Кэт. – И, по правде говоря, он в этом преуспел.
– Герцог уже запугивал нас раньше, – тихо произнесла она. – Ничего нового.
– Сейчас все обстоит по-другому.
Я хотел сказать, что в этот раз Бекингем испытывает ко мне неприязнь иного рода, чем прежде: я стал не просто небольшим препятствием у него на пути, не просто человеком, которого он презирал, поскольку я служил его врагам. Теперь он ненавидел лично меня, Джеймса Марвуда. Но я не стал говорить этого Кэтрин. Задушевность, которая возникла между нами в воскресенье, испарилась.
– Интересуетесь историей, сэр? Желаете приобрести это издание? – не вовремя влез чертов букинист.
– Нет! – рявкнул я. – Хотя, возможно. Я подумаю.
– Этот экземпляр – настоящий раритет, сэр. Книга сия, да будет вам известно, принадлежала бедной жене самого господина Уолтера. А уж содержание, сударь. По правде говоря, никто еще лучше не написал историю нашего мира, ибо никто лучше не познал его на собственном опыте. Кроме того, формат чрезвычайно удобен: можете положить издание себе в карман и читать где угодно.
– Сколько?
– Восемнадцать шиллингов, сэр. С учетом того, что это раритет. И то исключительно из уважения к вам. В церковном дворе собора Святого Павла я мог бы продать дороже, если бы захотел.
– Вздор! – возразила Кэт. – Вашей книге красная цена шесть шиллингов.
Букинист не ожидал атаки с этого фронта.
– Двенадцать, – слегка отступив назад, сказал он.
– Шесть.
– Так и быть, госпожа, не могу вам отказать, хотя и вырываю кусок хлеба изо рта своих бедных домочадцев. Восемь, раз уж вы настаиваете.
– Семь, и ни шиллинга больше. Ступайте и упакуйте ее для джентльмена.
Торговец низко поклонился Кэт и удалился вместе с книгой.
– Дешево сторговались, – произнес я сухо. – Учитывая, что этот экземпляр принадлежал супруге самого автора.
Неожиданно для меня Кэтрин рассмеялась. Я улыбнулся в ответ. Потом мы оба напустили на себя серьезный вид.
– Жеребец что-то замышляет в Пасхальный понедельник. Это явно связано со двором «Кобеля и суки», но, к сожалению, не знаю, каким именно образом. Кромвель тоже здесь замешан. Мне жаль, но я вынужден рассказать Уильямсону правду, предупредить его.