Последний Завет
Шрифт:
Натан отхлебнул глоток кофе и встал, чтобы уйти. Максвелл, клокоча от бессильного гнева, проводил его до самых ворот, несмотря на холод. Лав не захотел пожать ему руку. Он давно знал, что этот человек отнюдь не святой, но после недавних откровений в нем стала видна откровенная бесовщина. Максвелл покрывал смертельные опыты на бедняках, истребление сотен видов охраняемых животных, разорение принадлежащих индейцам и эскимосам земель.
– Натан, этого нашего разговора никогда не было. Даже президент Соединенных Штатов не знает о деятельности «США-2». Ему хватило «США-1». Могу я рассчитывать на вас?
Он выклянчивал доверие уже во второй раз за полчаса. Дурной знак.
– Я закончу расследование. Передам вам кассету и назову имя убийцы. После этого ни о чем больше меня не просите.
Натан пошел было прочь, но потом остановился. Он чуть не забыл. Вернулся назад и поставил условие:
– Есть одна
– Где они?
– Я же вам сказал. Никто не знает.
– Если нужно только это, чтобы придать вам усердия…
– Только это. До свидания, Ланс.
Максвелл смотрел ему вслед и вдруг подумал, что Натан Лав – первый человек, кому он рассказал о «США-2». Это было неосторожно. Но он ему еще нужен.
90
Натан налетал столько воздушных миль, что авиакомпании уже вполне могли бы прокатить его разок бесплатно. После вторжения к Максвеллу он вернулся в Сан-Франциско, к родителям. Оказалось, что Леа и Джесси «гениально» провели время. Сэм смастерил им качели и построил хижину на дереве.
Карла вместе с дочерью вернулась домой, во Францию. Девочке было пора в школу – занятия начались неделю назад. К тому же было необходимо уладить проблему с Коченком. Итальянка решила порвать все связи с русским мафиози. Натан улетел в Испанию. Он пообещал навестить Карлу, благо от Каталонии до Ниццы рукой подать. Что касается Джесси и Томми, то было единодушно решено, что до конца расследования они останутся у родителей Натана. Полиция свела их розыск к нескольким афишкам, развешанным в участках, а ФБР вообще закрыло дело по распоряжению Ланса Максвелла. Миссис Броуден утопила свое горе в спиртном, соблюдая, впрочем, приличия, чтобы не пострадала репутация мужа. По-настоящему, кроме нее, никто и не желал возвращения беглецов.
После короткой остановки в Нью-Йорке самолет приземлился в Барселоне, городе гениального Гауди, украсившего его домами, парками и кафедральным собором. Но Лаву было некогда осматривать достопримечательности. Все же, взяв напрокат машину, он завернул в центр города, чтобы собственными глазами взглянуть на недостроенный Саграда Фамилиа, величественный собор в средневековом духе, сюрреалистический маяк Церкви, терявшей влияние и жаждавшей вновь завоевать мир XX века. В ту пору на строительство храма, начатое в 1883 году, еще текли щедрые пожертвования, подхлестывая мегаломанию заказчиков Гауди. Второй фасад, где изображались страсти Христовы, был уже закончен. Натан выжал сцепление и направился к южной автостраде. Радио сообщало одну за другой дурные новости. Мадрид только что потрясли десять взрывов, раздавшихся почти одновременно. Две сотни погибших, тысяча четыреста раненых. Винили испанское правительство, поддержавшее войну в Ираке. Отныне терроризм решающим образом сказывался на избирательных урнах. Аль Каида отбирала кандидатов и тянула за ниточки. Натан доехал до Террагоны за полтора часа и свернул с автострады на Реус, следуя инструкциям, которые Кейт передала ему по факсу. Из развернутой на пассажирском сиденье карты Коста Дорады следовало, что нужно добраться в область Барбера. Край монастырей. Судя по предоставленным Интерполом сведениям и вопреки утверждениям тамошних монахов, вернувшийся с Аляски падре Фелипе Альмеда мог находиться в монастыре Поблет.
Миновав несколько раскинувшихся в зеленой долине деревень, Натан довольно быстро добрался до Поблета. Небо над монастырем было тяжелым и серым. Ветер гнул узловатые деревья, срывал хвою с чахлых елей. На крыльце толпилась дюжина туристов. Монастырь был открыт для посещения и – верх удачи! – скоро должна была состояться экскурсия. Ждали гида. Натан смешался с маленькой группой и вместе с ней проследовал во внутреннюю галерею – величественную, прорезанную аркадами и украшенную фонтаном, журчание которого рассеивало благоговейную тишину. Экскурсовод что-то монотонно бубнил перед пустой трапезной со сверкающим полом, пустыми кухнями, пустой библиотекой, пустым приемным покоем. Эта часть монастыря была нежилой. Они вошли в темную и холодную церковь. Чистые линии, внушительные запрестольные украшения из алебастра. Над алтарем – растянутое цепями на четыре стороны распятие. Тут Натан отделился от группы. Его внимание привлекла дверь потайного выхода. Она оказалась не заперта и вывела его в аллею, окаймленную мусорными бачками и бурьяном. На противоположном ее конце поднимались ступени – к другой двери, тоже деревянной, но более массивной, чем предыдущая. Эта была заперта на ключ и слишком прочна, чтобы ее можно было вышибить.
Он прождал почти четыре часа. Его дух блуждал вне этого мира, упрямо не желавшего исправляться в соответствии с указаниями ФБР. Наконец стукнул засов, и Натан мгновенно вернулся на лестницу, где сидело его тело. Одним прыжком он оказался у стены и слился с ней. Вышел монах с мусорными мешками. Незаметно Натан проскользнул внутрь. И двинулся по темному коридору, где воняло каким-то варевом. Окружавшая его тишина позволяла распознать малейший звук. Плеск половой тряпки в ведре с водой, стук тарелок, бормотание молитв, песнопение в высоком регистре. Совсем рядом с ним какой-то монах пожелал доброй ночи брату Антонио. Тот что-то промямлил в ответ, вызвав смех. Натан прошел мимо дортуара и заглянул в чью-то отдельную келью. Вероятно, настоятеля, дремавшего тут же, уронив голову на стол под лампой, в свете которой блестела его тонзура. Рядом лежала выпавшая из дряблой руки желтая шариковая ручка. Натан воспользовался ситуацией. Взял ручку, листок бумаги и написал по-испански записку для спящего монаха, обнаружив его имя в стопке почты. Соню звали Педро Гарсиа.
Брат Педро,
Фелипе Альмеда срочно вас зовет. Я не осмелился вас разбудить. Приходите скорее.
Натан подписался: брат Антонио. Затем положил записку на видное место и выскользнул наружу, позаботившись погромче хлопнуть дверью. Через две минуты Педро Гарсиа выскочил в коридор и куда-то устремился торопливой трусцой. Натан беззвучно двинулся за ним следом, пока не оказался в полуобвалившейся галерее, опоясывавшей маленький внутренний дворик со старым колодцем посредине. Сцену освещала луна. Ветхие обводные стены были углублены нишами, в которых ютились источенные временем и непогодой статуи. Семенивший монах остановился перед массивной дверью с накладками из кованого железа. Достал связку ключей и осмотрелся по сторонам, словно желая удостовериться, что он тут один. Натан инстинктивно присел за каким-то сухим кустиком и почти сразу же поднял голову. Но монах уже исчез.
91
Озадаченный Лав осторожно приблизился. Было физически невозможно открыть дверь, войти и закрыть ее за собой меньше чем за те две секунды, на которые монах ускользнул от его взгляда. Натан остановился на пороге, как раз там, где видел его в последний раз. Окованная железом дверь была заперта на ключ, по толщине она не уступала крепостным воротам. Он внимательно осмотрел это место, исключенное из экскурсионной программы. Никакого люка в земле. Никакого потайного хода, способного за одну секунду поглотить дородного священнослужителя. Слева анфилада арок, чьи хлипкие, источенные временем колонны напоминали коленца бамбука. Справа ниша. Единственным способом исчезнуть в мгновение ока было юркнуть в это углубление, но, как он проверил, там имелась только безглавая статуя какого-то святого, лишенного к тому же обеих рук. Вот тут-то он и обнаружил оптическую иллюзию. Боковые стенки алькова только казались одинаковыми. С левого бока была вырублена выемка, в которую можно было протиснуться боком. Что он и сделал, продвинувшись по узкому проходу метров на пять, прежде чем попасть в крохотный квадратный дворик с тремя дверями. Одна из них соответствовала той, закрытой, что преграждала доступ в это патио. Оставалось узнать, какой из двух оставшихся воспользовался монах. У Натана возникло впечатление, что он заплутал в какой-то компьютерной игре, придуманной хитроумным монашеским орденом. Возможность западни, скрытой за неверно угаданной дверью, побудила его к осторожности. Он потрогал железные дверные ручки. Встал перед той, что показалась ему более теплой, и отступил, насколько позволяло ограниченное пространство. Потом испустил крик киай и одновременно выбросил вперед ногу. Дверь распахнулась, стукнула о какое-то препятствие, отскочила и наконец неподвижно повисла на петлях. Внутри оказалась кровать с чьим-то забинтованным телом. Натан заметил также стол, таз с водой, стопку стерильных бинтов, блокнот и лежащего на земле отца Педро, оглушенного его громоподобным вторжением. Маленькое окошко в стене и большая свеча были единственными источниками света.
– Кто вы? – спросил поверженный монах.
– Я хочу задать вам несколько вопросов об отце Альмеде, – сказал Натан, помогая ему подняться.
– Так это вы написали записку? – воскликнул отец Педро, помахав смятой бумажкой.
– Это он на кровати?
– Фелипе Альмеда больше не принадлежит миру сему.
– Тогда что это?
– Его бренная оболочка, истерзанная грехом.
У человека на кровати была забинтована вся голова, что делало ее похожей на яйцо. Ни носа, ни ушей. Только прорезь на месте рта, позволявшая ему дышать.