Последний

Московских Наталия

Анжела заметно побледнела. Ривер сжала губы в тонкую линию, но с указаниями предпочла не спорить. К тому же, в своих умениях ставить капельницы она сомневалась гораздо меньше, чем в умении извлекать пули…

Пока шли приготовления, Харриссон очнулся, из груди его вырвался резкий болезненный вздох. Правая рука дернулась, потянувшись к ране.

— О, Боже, он пришел в себя, — ахнула Анжела, тут же обратив на себя пристальный напряженный взгляд Харриссона.

Ривер поймала его руку и попыталась помешать прикоснуться к ране.

— Джеймс! Джеймс,

это Ривер, — тут же заговорила она, надеясь как можно скорее успокоить его. Поначалу взгляд Харриссона казался мутным и блуждающим, однако быстро прояснился.

— Ривер, — произнеся ее имя, он тут же плотно стиснул зубы от боли и поморщился. Его взгляд обратился к капельнице, поставленной в вену на левой руке, и он тут же нахмурился. — Где… где мы?

— В безопасности, — заверила она. — Все будет хорошо, Джеймс. Вы только постарайтесь не двигаться.

— Твой друг, — болезненно вздохнул он. — Мне очень жаль…

Ривер вздрогнула: перед глазами вновь промелькнули воспоминания о Крисе Келлере, превратившемся в настоящее чудовище, однако сейчас она понимала, что не имеет права позволить этим мыслям одолеть себя. Нужно было сохранить самообладание. Она печально вздохнула.

— Не думайте сейчас об этом.

— Я не хотел, чтобы так… вышло…

— Это не ваша вина, — покачала головой Ривер. — Вы пытались защитить нас обоих. Это… уже был не Крис, это было чудовище.

Анжела напряженно прислушивалась к беседе, но задавать вопросы не решилась. Ривер тем временем продолжала:

— И вы сами сильно пострадали, — сочувственно поморщилась она. — Он стрелял в вас, Джеймс, помните? Пуля все еще в груди, ее нужно вытащить. Нам повезло найти людей, которые помогут нам. Это Анжела, — девушка кивком указала на управляющую мотеля.

Договорить и представить полевого военного доктора она не успела: Сэм вышел из ванной, держа руки перед собой.

— А меня зовут Сэм Картер, — невесело улыбнулся он, представившись. — Я извлеку пулю, приятель. Не волнуйся, опыт у меня есть.

— Вьетнам? — поморщившись от боли, спросил Харриссон, оценив возраст своего врачевателя.

— Так точно, — хмыкнул Сэм. — Ты держишься молодцом, Джеймс.

Харриссон ничего не ответил. Он молча наблюдал за Сэмом, пока тот опускался на колени рядом с ним, все еще держа руки перед собой.

— Джеймс, слушай меня внимательно. Ривер хорошо тебе рану промыла, но сейчас мне придется эту рану разбередить, чтобы найти пулю. Вижу, что область у тебя уже была травмирована ранее. Есть что-то, о чем нужно знать в связи с прежним ранением?

Харриссон слабо качнул головой. Сэм кивнул.

— Хорошо. Тебе, можно сказать, повезло, и пуля засела неглубоко, важные вены и артерии не задеты, пострадала только мышца. Поэтому очень важно, чтобы ты не дергался, пока я буду искать пулю, чтобы я тебе не навредил. Ты меня понимаешь?

— Я знаю теорию, — слабым голосом отозвался Харриссон.

— Хорошо, — кивнул Сэм и обратился к Ривер. — У меня в аптечке лежит деревянная толстая палочка. Пусть зажмет между зубов, боль будет

адская.

Девушка кивнула и извлекла из аптечки деревянную палочку примерно пяти с половиной дюймов в длину, напоминающую миниатюрную гантель.

— Явара? [4] — изумленно спросила она.

Сэм улыбнулся.

— А ты неплохо разбираешься в оружии, — отметил он. — Впрочем, сейчас это уже не будет оружием… — Сэм понял, что на рассуждения и рассказы сейчас время тратить не стоит, поэтому одернул себя, качнув головой. — Ладно, хватит разговоров. Приступим.

Ривер осторожно поднесла к губам Джеймса явару, и он закусил ее зубами. Дыхание у него участилось в предчувствии более сильной боли. Из анальгетиков наличествовал только ибупрофен, который мог лишь слегка облегчить состояние раненого, но сделать операцию полностью безболезненной был не в состоянии.

4

Явара — японский деревянный кастет для нанесения тычковых ударов.

— Держитесь, — тихо произнесла Ривер.

Сэм начал работу над раной. Как только ее побеспокоили, кровь полилась с новой силой, и Ривер принялась собирать ее резиновой грушей, чтобы не мешать поиску пули. Тело Джеймса напряглось, зубы с силой впились в явару, наружу прорвался тихий стон.

— Энж, — командным голосом обратился Сэм. — Держи его, не давай дергаться! Могу зацепить артерию.

Руки бывшего военного медика уверенно расширили края раны, и тяжелый стон раненого заставил Ривер сморщиться так, будто это из ее груди пытались извлечь пулю. Однако Джеймс, сжимая кулаки, изо всех сил пытался лежать смирно. На лбу его выступила испарина, а челюсти, казалось, могли вот-вот перекусить явару пополам.

— Молодец, друг, — подбадривал Сэм, вглядываясь в рану под освещением перемещенной на пол настольной лампы. — Ничего, сейчас вытащим из тебя эту дрянь.

Ривер казалось, что миновало несколько вечностей, пока Сэм искал пулю. Когда щипцы все же наткнулись на нее, тело Джеймса задрожало от боли и попыталось выгнуться. Анжеле и Ривер пришлось приложить немало сил, чтобы удержать его на месте.

— Еще немного, дружище, — проговорил Сэм сосредоточенно. На его висках выступили капельки пота. — Повезло еще, что кость не задета — пулю с осколком не перепутаешь…

Похоже, он больше успокаивал Ривер, чем Джеймса.

Через примерно полминуты пуля стукнулась о деревянный пол.

Дыхание Харриссона стало частым и прерывистым. Тело продолжала бить лихорадочная дрожь.

— Все, приятель, дело сделано. Жить будешь, — устало проговорил Сэм, который, казалось, постарел на несколько лет в течение этой операции. — Нужно промыть рану от ошметков одежды и наложить швы.

— Я промою, — с готовностью отозвалась Ривер.

Голос ее донесся до Джеймса сквозь ватную пелену, глаза его закрылись, и он вновь провалился в забытье.