Последняя аристократка
Шрифт:
Наташа снисходительно улыбнулась.
— Не обижайся, Янек, но ты всего лишь обычный врач, а не политический деятель. Представляю, у тебя и так голова пухнет, а тут ещё я со своими вопросами да проблемами…
— Не скажи, — Ян с прищуром глянул на неё и передразнил. — Обычный врач! Ты хоть представляешь себе, чем я занимаюсь?
— Думаю, да, — Наташа подвигала плечами, будто проверяя, не появилась ли на них какая-нибудь ноша, пока она вот так бездельничает, сидя на лавочке. — Ты лечишь заболевания нервной системы или заболевания,
— Темнота! — притворно вздохнул Ян. — Ты как один мой коллега, который шутит, что все болезни от нервов и только две от удовольствия. Мол, потому у нас так много работы. Расскажи мне вот что: когда тебе тревожно, как ты воспринимаешь обстановку вокруг? В виде образов или каких-то неясных предчувствий?
— Так, словно вижу над страной сплошную черную тучу, — повторила Наташа то, о чем они говорили с Катериной. — И потом, анализирую отдельные, как считается, нетипичные случаи из жизни других людей…
— Нетипичные потому, что тебя пока это лично не коснулись? — усмехнулся Ян. — Иными словами, тревога неосознанная, а я с некоторых пор для лечения своих пациентов начал применять гипноз и попутно стал узнавать такое… Словом, что лучше бы и не знать.
— Гипноз? — удивилась Наташа. — Я читала недавно статью нашего ученого-физиолога Павлова, популяризованную, конечно, для таких неспециалистов, как я, и по поводу гипноза там сказано, что он есть промежуточное состояние между сном и бодрствованием, что-то ещё про живое слово усыпляющего, но чтобы под гипнозом лечили… Впрочем, мне трудно судить, но однажды, в Аралхамаде…
— В том подземном городе, который погребла под собой сползшая на него гора?
— В том городе, из которого нам с Алькой единственным удалось вырваться живыми. Во многом благодаря тебе.
— Насчет единственных… ты не можешь знать этого наверняка. Помнится, мы так быстро бежали оттуда, будто за нами черти гнались… Кстати, а у тебя никогда не возникало желания вернуться и посмотреть, что от этого города осталось? И осталось ли? Может, даже покопаться в развалинах. Кто знает, что там удалось бы найти. Вдруг гора сползла на ваш Аралхамад не прямо, а как-нибудь наискосок…
— Фантазер ты, Поплавский. Наш Аралхамад! Он никогда не был нашим. А ты увел разговор в сторону. Я все-таки хотела бы дослушать о гипнозе, тем более что и сама однажды, в том самом Аралхамаде, им воспользовалась и погрузила в сон человека, который в тот момент оч-чень мешал нашему с Алькой общему делу…
— Мало кто из гипнотизеров любит о гипнозе говорить. В умелых руках он может стать страшным оружием. Об этом далеко не каждый из простых смертных догадывается. Мне даже странно было, что гэпэу — организация, которую я никогда не считал средоточием умников, взяла под свое крыло лабораторию Головина по изучению паранормальных явлений человеческого мозга, существенно её расширила, да к тому же и засекретила. Впрочем, это теперь государственная
— Бог с ними, с тайнами. Расскажи лучше, как работаешь ты?
— Недавно у меня на приеме был один человек. Оттуда, — Ян показал пальцем вверх. — Нервы никуда не годятся. Он никак не мог расслабиться, так что мне пришлось погрузить его в гипнотическое состояние. Я понял, что он смертельно напуган, потому что слишком много знает. Как говорит церковь, "во многих знаниях есть многия печали"…
— И многие знания не ограждают его от преследований? Те, о ком он знает, могут побояться разглашения…
— И потому просто организуют ему какой-нибудь несчастный случай вроде падения под трамвай.
— Ты вылечил этого человека?
— Немного успокоил. Избавил от мании преследования, но вряд ли в будущем ему это поможет… Представь, недавно он относил на подпись Молотову списки арестованных, которые подозреваются как враги народа. И знаешь, как тот развлекается? В этих списках против фамилий, которые ему чем-то не понравились, он ставил аббревиатуру ВМН. Что значит — высшая мера наказания. И этих людей сразу расстреливали.
Наташа почувствовала, как по её спине пробежал холодок.
— Скоро тебя самого придется лечить гипнозом, — тихо сказала она.
— И ты придешь на помощь, — пошутил Ян, — погрузишь меня в долгий оздоровляющий сон.
— Ты надеешься, что в селе людям живется спокойнее? — Наташа решила перевести разговор на другую тему, потому что ей самой стало невмоготу думать о таких страшных вещах.
— Очень надеюсь.
— То есть ты хочешь отправить туда свою семью, а сам останешься в городе?
Ян помедлил, как будто Наташа своим вопросом сбила его с толку.
— А что мне делать в деревне? — пожал он плечами. — Мне и преподавать надо, и лечить.
И слегка смутился: получалось, что он не столько думает о своих домашних, сколько о себе. Правда, Наташа его вполне поняла и потому пояснила:
— Я не о том… Как ты думаешь, долго это продлится?
— Думаю, долго, — уже понурился он, осознав вдруг безвыходность ситуации. — Что же это получается? И в своей стране мы не можем не опасаться за будущее своих близких?!
Глава четвертая
Распрощавшись с Яном, Наташа села в трамвай, который шел к её дому.
До встречи с Поплавским она собралась было зайти в Высший совет физкультуры, куда её приглашали на работу. Ей тридцать четыре года, летать под куполом — это удел молодых… Хотя, если честно, уходить из цирка было жалко.
"Начала с цирка, цирком и заканчиваю", — вдруг подумала она и тут же рассердилась на собственный пессимизм: что значит, заканчиваю? В свое время навыки, которые преподали ей бродячие цирковые артисты, ставшие потом её друзьями, помогли Наташе выжить, не умереть с голоду и дали в руки профессию, которой она могла гордиться.