Последняя буква Севера

Посвящается пятерым парням, которые никогда не прочтут эту книгу, и без которых мною не было бы написано ни одной строчки.

Луи, Зейну, Найлу, Гарри и Лиаму

В сотый раз заглядываю в экран телефона в надежде увидеть новости от Оливера – пусто. Решаю снова позвонить – ответа нет. Я начинаю переживать, в груди становится холодно, и я осторожно проверяю сводку новостей на наличие авиакатастроф. Убедившись, что все в порядке, с облегчением выдыхаю и захлопываю крышку ноутбука.

Мы

с Оливером не виделись целое лето. Сегодня он наконец-то должен вернуться из Европы вместе с родителями. Ожидание убивает, но при этом глубоко внутри я рада, что этот момент оттягивается, ведь сегодня я собираюсь пойти на самый смелый поступок в своей жизни – признаться в любви Оливеру Хартли.

Я по уши втрескалась в Олли, как только впервые увидела его: миссис Моусли объявила, что у нас в классе новенький, недавно переехавший в Уэст-Мемфис из Норвегии. В кабинет вошел мальчик со светлыми волнистыми волосами, на его плече висел красный рюкзак со значком Человека-паука, а под мышкой был зажат скейт. Миссис Моусли указала на пустующее место рядом со мной, и мое сердце в этот момент забилось быстрее. Хорошо, что мы с Джейком подрались на прошлом уроке, и его отсадили подальше от меня, тем самым освободив место. Оливер торопливо прошел вдоль ряда парт и сел рядом. Он повернулся ко мне, а мой мир перевернулся, когда я увидела его широкую улыбку и зеленые глаза. Мне вот-вот должно было исполниться тринадцать лет, и клянусь, в тот момент я узнала, что такое любовь с первого взгляда.

Оливер зашуршал в рюкзаке, достал тетрадь и ручку, но не обычную, а такую, которой можно писать разными цветами – нужно лишь нажать на пластиковый рычажок на наконечнике, чтобы выбрать цвет.

– Нравится? – тихо спросил он. Мне не просто нравилось, я была в восторге, потому что обожала рисовать.

– Очень.

– Можешь забрать, дарю, – добродушно сказал Олли и, пожав плечами, достал еще одну ручку, но уже обычную.

Я не смогла отказаться от подарка. Во-первых, я уже знала, что весь вечер буду рисовать, не тратя время на то, чтобы поменять карандаш. Во-вторых, ручка принадлежала Оливеру, и от этой мысли мне хотелось глупо улыбаться. В знак благодарности за подарок я принесла на следующий урок рисунок Человека-паука, который очень понравился Олли. Так началась наша дружба.

Я хотела признаться ему в любви еще в конце прошлого учебного года, но он был слишком подавлен из-за расставания с Констанс Финниган. Она сказала, что изменила Оливеру потому, что он слишком много времени уделял своей музыкальной группе. Олли нашел в себе силы простить Констанс, но через неделю она сама его бросила. Он был разбит и написал об этом красивую, но грустную песню.

Берусь за скетчбук и карандаш, но тут же отбрасываю. Я слишком взволнована, чтобы рисовать. На часах восемь вечера, мама вернется с работы только через час, за это время я успею приготовить ужин или сойти с ума от ожидания.

Набираю в кастрюлю воду и достаю упаковку спагетти, как вдруг раздается металлический стук в дверь. Сердце подпрыгивает и замирает в горле. Бросив пасту на стол, несусь к двери и в нетерпении открываю ее, но моя радость лопается, как мыльный пузырь.

На улице стоит Джейк Элфорд. На голову накинут капюшон серой толстовки, а в руках он держит прямоугольную форму для запекания, накрытую пищевой пленкой.

– Мама передала. – Джейк топчется на месте, а затем оглядывается по сторонам, словно боится, что его могут здесь заметить.

Несмотря на то, что

миссис Элфорд не живет в нашем трейлерном парке уже около пяти с лишним лет, она не перестает общаться с моей мамой, часто приглашает нас на ужин или, как сейчас, передает еду, прикрываясь словами: «Я приготовила слишком много». Хоть мы и говорим, что у нас все в порядке, Долорес Элфорд продолжает посылать нам угощения при любой возможности. Раньше я стыдилась этого, потому что это словно говорит: «Вы бедные, мне вас жаль», но со временем поняла, что она не жалеет нас, а просто знает, каково это – когда каждый цент на счету. А еще миссис Элфорд не стыдится дружбы с моей мамой в отличие от Джейка. Он уже давно делает вид, что мы никогда не были друзьями.

– Спасибо, – бормочу я.

Джейк, кажется, не собирается двигаться с места, поэтому я спускаюсь с невысоких ступеней и, протянув руки, забираю керамическую форму. Под пищевой пленкой прячется лазанья, и я не могу не улыбнуться – мое любимое блюдо.

Только когда я поднимаю подбородок, то замечаю, насколько сильно Джейк вытянулся в росте за это лето, да и плечи стали заметно шире. Ровный нос, по которому я однажды хорошенько врезала кулаком прямо на уроке, из-за чего нас рассадили по разным концам класса. Из-под капюшона на меня смотрят пронзительные карие глаза, в правом уголке нижней губы колечко пирсинга, тонкий шрам пересекает левую бровь, и я даже помню, как Джейк его получил. Если бы не он тогда, то все мое лицо могло остаться в шрамах. Но эта тонкая полоса на брови не портит его лицо, а даже идет Джейку. Я бы сказала ему об этом, будь мы по-прежнему друзьями.

Элфорд медлит, не спеша уходить. Он оглядывает меня с головы до ног, а затем снова возвращается к лицу. Возможно, ему тоже кажется, что я изменилась за это лето, повзрослела.

Наконец он разворачивается, собираясь уйти, а я удивляюсь, что он не бросил, как обычно, что-нибудь язвительное.

– Погоди, – зову я. – Не знаешь, Оливер приехал?

– Да, еще днем. У Рэма как раз вечеринка по этому поводу.

Раскрываю губы и от удивления едва не роняю лазанью. Меня бросает в холодный пот от мысли о том, что Оливер приехал, но даже не позвонил мне. Не просто не позвонил, а даже не ответил на звонки и сообщения!

– Ты сейчас туда?

Джейк неуверенно кивает, словно знает, о чем я попрошу.

– Подвезешь?

Он вновь оглядывает меня, словно у долбаного Рэма на входе дресс-код или вроде того.

– Да брось, неужели тебе так сложно подбросить меня, если все равно едешь туда?

Вздохнув, он сдается.

– Хорошо, поехали. И Микаэла, – окликает он, как только я обхожу его, шагая вперед. – Может, оставишь лазанью дома и закроешь дверь? Уверен, что это не помешает, солнышко.

Черт.

– Еще раз назовешь меня солнышком, – цежу я сквозь сжатые зубы, – и я ударю тебя в нос. Снова.

Возвращаюсь в трейлер, слыша за спиной тихий смешок. Накинув джинсовую куртку, завязываю волосы в хвост и выхожу. Повернув ключ, несколько раз дергаю дверь трейлера, чтобы проверить, сработал ли замок, и иду к машине.

В салоне пахнет кожей и горьким шоколадом. Этот запах и по сей день напоминает мне о Джейке, потому что он с детства ненавидел молочный шоколад и всегда отдавал предпочтение горькому. Раньше аромат горького шоколада дарил мне радость, но с тех пор как Джейк разорвал нашу дружбу, этот запах не раз доводил меня до слез обиды, непонимания и тоски по лучшему другу. Раньше. Я уже давно не плачу из-за Джейка Элфорда.