Последняя черта
Шрифт:
— Дай сюда, — не смогла смотреть спокойно на трясущиеся руки Алиса, отобрала всю приблуду у Ворона. — Успокойся. Я сделаю.
В мыслях крутилось только одно: «Уроды».
Ожог ещё не загноился, был свежим и обещал остаться навсегда. Каста ровно выдохнула, не обращая внимания на приглушённое шипение, и обработала его бинтами. Приходилось стирать ими спирт, чтобы не залить всё к херам, потом нашаривать квадратной формы пластырь, наносить на него обеззараживающую мазь и осторожно приклеивать.
Синяки, где-то почти багровые, занимали почти все рёбра, грудная клетка здорово пострадала. Ворон
— Дышать больно? — Она легко, невесомо коснулась правой стороны тела подушечками пальцев и провела по коже, сглотнув. Алисе хотелось плакать. — Если да — минимум трещина.
Её прикосновения, голос, желание помочь — ему не снится это там, на холодном полу? Настоящий Призрак, не иллюзия в его голове...
— Нет, просто дышать — нет, — честно ответил он. — Но, если резко — болит. Терпимо. Принесёшь воды?
После обработки Ворону стало легче. Жжение поутихло, приглушённое приятной прохладой мази. Беспокойство, страх и плохо сдерживаемая злоба в голове заткнулись тоже — он был не один и в безопасности, и только сейчас, наконец, это понял. Осталось выпить несколько таблеток обезболивающего и подождать.
— Не уходи только, Призрак, — тихо попросил Ворон. — Я соскучился. Если бы не ты... было бы хуже. Гораздо хуже. — Он улыбнулся, словно вспоминая, как это вообще делается, и прошептал совсем уж глупое. — Я так счастлив, что ты есть.
— Пей уже, — пробормотала Алиса, протягивая ему кружку с холодной, не самой приятной на вкус водой и таблетку. — Куда я от тебя денусь.
«Ведь и правда — некуда».
Пить пернатому тоже хотелось уже давно, а из головы совершенно вылетело. После воды и таблетки стало совсем хорошо. Почти прекрасно.
Если Ворон не мог поверить в то, что опасность миновала, то Алиса — в самого Ворона. Что он здесь, рядом, вымучивает из себя улыбки, а не где-то там, без возможности коснуться. Она никогда не оказывалась на такой грани — потерять его. Да, он приходил с какими-то ранениями, да, рисковал жизнью, но каждый раз Каста узнавала об этом уже после случившегося. Ругалась, убеждала не подставляться, а Ворон опять приходил, опять не целый, и всё повторялось вновь.
А на этот раз было по-другому. Алиса знала, что с ним происходит нечто отвратительное и ужасное. Её настолько заняли все эти размышления, слишком богатая фантазия, что она даже думать забыла о травке Доктора. И вроде бы исход один — искалеченный Ворон, а реакция разная. И чувства тоже разные. И страх — он новый, в разы сильнее предыдущих.
— Поправишься — я тебе точно что-нибудь прострелю. Чтобы в голову больше дебильных идей не приходило.
Алисе хотелось крикнуть, выпалить что-то, может, даже ударить его по груди, а потом опасть и просто расплакаться, но Алиса оставалась Кастой. Сидела, осуждающе, но по-доброму смотрела на Ворона и тоже старалась улыбнуться.
«Если так посмотреть, ты мне уже много чего прострелила, — подумал Ворон. — Для начала — сердце, а потом ещё и мозги выбила начисто».
Глава 9.2
— Если не денешься,
Надо же, не забыл, как шутить. Всё так же глупо.
Ему было жизненно необходимо коснуться Алисы. Доказать себе, что она настоящая. Слышать её дыхание и стук сердца. Видеть алые волосы. И быть уверенным, что она останется с ним до конца, невзирая ни на что.
— Дурак, — фыркнула Каста.
Стащила с себя кофту, отбросила её в сторону — всё равно бардак, с которым было совершенно бесполезно бороться — осталась в одной свободной футболке и улеглась рядом. От Ворона пахло как-то совершенно не знакомо, а ещё этой мазью, но уже от её собственных рук.
— Я спала.
Четыре часа, почти ровно. Она не заметила, как отрубилась на диване уже утром, когда солнце начало пробиваться в гостиную, а потом подскочила от стука во входную дверь. Будто просто моргнула без какого-либо ощущения бодрости после.
— А ты... — Она приподняла голову и посмотрела на Ворона. — А ты сам хотя бы спал? Нормально, я имею в виду.
— Конечно, — улыбнулся снова он, на этот раз почти смеясь; но только почти, смеяться было бы больно. — Меня укутали в одеяло, поцеловали в лоб и пожелали спокойной ночи. А как ты думала?
У Алисы задрожали губы. Она не надеялась на хороший ответ, но простое «да» позволило бы понять — смог, на холодном полу, но по воле своей, а не от чужих ботинок и кулаков. Девушка спрятала лицо, вернувшись в прежнее положение, и даже не придумала, что ответить. Знала — его, наверное, мутузили всю ночь. Может, даже пытались впаять висяки, допытывались, что он забыл в сто восемнадцатом, был ли один...
— Надеюсь, шлюхам ты больше доверять не будешь, — зло высказалась Каста, сжимаясь ещё сильнее. От желания приникнуть к Ворону всем телом кружило голову, а синяки на оголённом торсе будто насмехались. Мол, хрен тебе, любвеобильная, место занято.
— При-израк... — устало протянул Ворон.
Что он мог ей ответить? «Дорогая, я не мог её оттрахать, у меня были заняты руки»? Объяснить, что любит только её и никто больше его не интересует? Или сказать правду?
— Я настолько тряпка, что не могу смотреть, как кого-то насилуют. Прости меня. Прости, что мне всё равно — мужчина это, женщина или шлюха. Мне стоило позволить её оттрахать, а потом убить за то, что случайно оказалась не в том месте не в то время. — Ворон почувствовал, как его снова тянет блевать хотя бы от звука собственного сорванного и тусклого голоса. — Так же, как это почти сделали со мной. Менты тоже сочувствовали, что я у тебя такое ничтожество.
Нервы сдавали. Алиса, наверняка, просто хотела услышать, что он любит только её... И зачем он только открыл свой поганый рот?
— Её стоило либо вальнуть там же, либо просто выпнуть куда подальше. Кто мешал, а? Даже если не убить — просто... — Она вдохнула поглубже. — Просто не оставлять её там. Это же она тебя сдала, я видела по камере.
Алиса правда не понимала решения благоверного и совершенно не хотела слышать то, о чём думал Ворон. В том, что шлюха его не интересовала, не сомневалась и вообще ревность находила глупым занятием. Заботило её другое.