Последняя глава (Книга 3)

Голсуорси Джон

– А у нее хороший ход, Тони.

– Славная старушка, но боюсь, что в любую минуту может рассыпаться. Степилтон ужасно много гонял ее. И потом я не люблю светлых машин.

Клер откинулась на сиденье; по губам ее бродила улыбка, и видно было, что она наслаждается.

Во время этой первой продолжительной поездки вдвоем они мало разговаривали. В обоих еще жила чисто юношеская страсть к быстроте движения, и молодой человек старался выжать из машины всю дозволенную правилами движения скорость. Они достигли последней переправы через реку меньше

чем за два часа.

– Вот гостиница, где я обретаюсь, - сказал он.
– Хотите чаю?

– Это будет неразумно, мой милый. Когда я посмотрю конюшни и загоны, мы поедем куда-нибудь, где вас не знают.

– Я обязательно должен показать вам речку.

Белая лента реки, чуть позолоченная заходящим солнцем, поблескивала между ивами и тополями. Они вышли, чтобы полюбоваться ею. Сережки на орешнике стали уже большими.

Клер сломала ветку.

– Ложная весна. До настоящей еще очень долго.

С реки потянуло холодком, и на той стороне, над лугами, стал подниматься туман.

– Здесь только паром, Тони?

– Да, а напрямик тем берегом всего пять миль до Оксфорда. Я раза два тут проходил пешком. Красивая местность.

– Вот когда распустятся фруктовые деревья и зацветут луга, здесь будет чудесно. Поехали? Покажите мне загоны, а оттуда - в Оксфорд.

Они вернулись к машине.

– Вы не хотите взглянуть на конюшни? Она покачала головой.

– Я подожду, пока доставят кобыл. Есть некоторая разница между тем, привозите ли вы меня смотреть пустые конюшни или я приезжаю посмотреть кобыл. А они действительно из Неджда?

– Маскем клянется, что да. Но я поверю только, когда увижу их конюхов.

– Какой масти?

– Две гнедых, одна караковая.

Все три загона полого спускались к реке и были защищены длинной полосой деревьев.

– Идеальный водосток, и пропасть солнца. А конюшни вот тут, за углом под деревьями. В них еще многое не готово. Теперь мы устанавливаем отопление.

– Здесь очень тихо.

– Обычно на дороге автомобилей почти нет, разве какой-нибудь мотоцикл... вон, видите, и сейчас катит.

Мимо них, фыркая, пронесся мотоцикл, остановился, сделал круг и, фыркая, повернул обратно.

– Мотоцикл - ужасно шумная скотина, - пробормотал Крум.
– Впрочем, пока кобылы доедут, они успеют попривыкнуть.

– Какая перемена для бедняжек!

– Во всех их именах есть что-то золотое: Золотая Пыль, Золотая Гурия, Золотая Лань...

– Я не знала, что Джек Маскем поэт.

– Кажется, его поэзия не идет дальше лошадей.

– В самом деле, какая удивительная тишина, Тони!

– Шестой час. В моих коттеджах уже прекратили работу: там все переделывают.

– Сколько у вас будет комнат?

– Четыре: спальня, гостиная, кухня и ванная. Можно было бы пристроить еще...

Он выразительно взглянул на нее. Но она смотрела в сторону.

– Что ж, - сказал он, - отчаливаем! Мы приедем в Оксфорд засветло.

Оксфорд, как и всякий город,

выглядел при электрическом свете хуже, чем днем. Казалось, он говорил: "Вам, обреченным на современную жизнь, с виллами и автомобилями, я ничего не могу дать..."

И для этих двух молодых людей, которые привыкли к Кембриджу и, кроме того, были голодны, Оксфорд пока не представлял никакого интереса; но когда они вошли в гостиницу "Майтр" и перед ними очутились сандвичи с анчоусами, вареные яйца, лепешки, гренки, варенье, сдобные булочки и огромный чайник с чаем, они с каждым глотком стали все больше проникаться очарованием Оксфорда. Эта старая гостиница, где они ужинали совершенно одни, пылающий камин, окна, задернутые красными шторами, и неожиданное уютное одиночество все подготовило их к тому, чтобы, выйдя отсюда, они нашли город "чудесным". В комнату заглянул мотоциклист в кожаной куртке и сейчас же скрылся. Три студента остановились, болтая, в дверях, облюбовали себе столик и вышли. Время от времени появлялась официантка, подкладывала им гренки или что-то переставляла на соседних столиках. Молодые люди наслаждались чудесным одиночеством. Они кончили трапезу только в половине восьмого.

– Давайте побродим, - предложила Клер, - у нас пропасть времени.

Обитатели Оксфорда обедали, и на улицах было почти безлюдно. Клер и Крум пошли наугад, выбирая самые узкие улочки, натыкаясь внезапно то на часть университетского здания, то на длинную старую стену. Казалось, здесь не было ничего современного, их окружало только прошлое. Темные башни, обветшалые полуосвещенные каменные громады; извилистые крытые узкие переходы; неожиданно возникающий из мрака тускло освещенный квадрат двора; звон часов; и это ощущение города, темного, старого, пустынного, но в то же время полного до краев огнями и затаенной жизнью, погружало их в глубокий безмолвный восторг; и так как они не знали, куда идут, то скоро заблудились.

Крум держал молодую женщину под руку и шел с ней в ногу. Ни тот, ни другой не были романтиками, и все же оба испытывали такое чувство, словно затерялись в лабиринтах истории.

– Как жаль, - сказала Клер, - что мое детство не прошло здесь или в Кембридже.

– В Кембридже не чувствуешь себя так уютно, как здесь, - заметил молодой человек.
– В темноте все это кажется более средневековым, и потом там университетские здания выстроены в одну линию, и атмосфера старины здесь ощущается гораздо сильнее.

– Наверное, мне очень понравилось бы жить в старину. Дамские верховые лошади и кожаные куртки. Вы, Тони, выглядели бы божественно в кожаной куртке и в такой шляпе, знаете, с длинным зеленым пером.

– Для меня прекрасно и настоящее, раз я с вами. Мы никогда еще так долго не были вместе.

– Пожалуйста, не раскисайте. Мы здесь для того, чтобы взглянуть на Оксфорд. В какую сторону мы теперь пойдем?

– Мне все равно, - отозвался он глухо.

– Обиделись? Посмотрите, какой большой корпус! Давайте войдем.