Последняя грань
Шрифт:
У него большие и выразительные глаза, цвет которых – голубой – мне даже в темноте видно, у него каштановые густые брови, и волосы, меняющие цвет от каждого поворота прожектора. А еще – недельная щетина, выглядящая как что-то само собой разумеющееся. И черты лица правильные, красивые…
– Водки? – с ухмылкой предлагает он.
– Я угощаю.
Я завороженно смотрю на розовые губы и киваю. В суть вопроса не вдаюсь.
Он щелкает бармену, и тот подает заказ. Еще рюмка.
– За встречу, - присаживаясь на стул рядом со мной, произносит мужчина. Одним махом осушает свою порцию. До единой капельки.
– За встречу, - севшим голосом бормочу, наскоро кивнув. И тоже допиваю.
Мы сидим рядом еще полчаса. Еще ровно полчаса. Он не зовет меня танцевать, он не предлагает выпить больше, и он почти не говорит. Мы представились друг другу – Белла – Эдвард, и все. Был вопрос о том, часто ли я здесь бываю. И хоть я обычно не вру, ему я солгала – часто. Почему-то мне кажется, что найти этого человека легче всего здесь.
Все это время Эдвард внимательно на меня смотрит – каждое движение, если не каждый вдох, им подмечен. От интереса это или нет - мне неизвестно. Это немного пугает. Но я, храбрея от выпитого, тоже смотрю на него. Почти не моргая.
И уходить не хочется – боюсь, что уйдет и он. За два часа я не нагляделась на султана, выбегавшего на сцену всего дважды – нагляжусь хоть на него…
Но причина уйти, как ни прискорбно, все-таки возникла. И была она сокрыта как раз в алкоголе, что я так усердно в себя вливала.
– Мне нужно отойти…
– Пожалуйста.
Я смущенно улыбаюсь. Осторожно поднимаюсь на ноги, надеясь, что они еще держат. Не самым лучшим образом, конечно, но…
– Как насчет сопровождающего? – изогнув бровь, интересуется мужчина, - все-таки, идти лучше, чем ползти.
Его шутка немного расслабляет. И придает немного уверенности. Я бесстрашно киваю.
Эдвард берет меня под руку и ведет в нужную сторону. Он ловко маневрирует между танцующими, целующимися и выпивающими людьми, не сбавляя шага даже на секунду.
Мы на месте за рекордный срок. Сама я, хватаясь за стены, дошла бы в пять раз медленнее – по количеству рюмок.
– Спасибо, - бормочу, нервно поправив волосы свободной рукой. Этот жест – от мамы. Она ему научила.
– Пожалуйста, - обворожительно улыбнувшись, повторяет Эдвард. Но моего локтя не отпускает.
– Я?..
– Да-да, - будто бы вспомнив о чем-то важном, он галантно открывает для меня дверь с изображением вишенки, дожидаясь пока войду. И входит следом, совершенно не стыдясь сего факта.
Нас спасает то, что комната пуста. Среди грязных умывальников, запаха дешевого мыла и характерного аромата зеленых кабинок, мы одни.
Отвратительнейшее покалывание сгустком собирается в горле. Черт!..
– Эдвард, - я всеми силами стараюсь не выдавать своего страха, делая вид, что все это просто жутко мне надоело, - отпусти.
– Я должен проводить тебя, - с нажимом повторяет он, направляясь к туалетным кабинкам и таща меня следом. Я впервые жалею, что надела каблуки.
Эдвард выбирает крайнюю, слева. Лампа над ней мигает, создавая подобие полумрака.
Он закрывает за нами дверь на защелку и сразу же разжимает ладонь. Но спиной предусмотрительно становится в сторону выхода.
– Тебе надо выйти.
– Нет.
Я краснею и бледнею одновременно. Во рту сухо.
– Я не могу, когда ты…
– Можешь, если хочешь, - он пожимает плечами, насмехаясь. Точно насмехаясь.
Ублюдок, а не Султан. Тот бы так не сделал.
– Или мы можем…
– Нет, - я выставляю руки вперед, с прискорбием замечая, что они дрожат, - не можем.
– Тебе понравится, - уверяет он, делая шаг ближе ко мне. В пространстве кабинки выглядит куда выше и куда больше, чем я могла себе представить. Под свободной сиреневой рубашкой проглядывают мускулы, а цвет волос, что я не могла определить – медный. Они коротко подстрижены, а потому лежат ровно. Слишком ровно, я бы сказала…
– Нет, я не хочу, - категорично отказываюсь, вжимаясь спиной в давно немытую и когда-то, видимо, белую плитку.
– Напрасно, - голос Эдварда опускается до шепота. Губы наклоняются к моим, и щетина царапает кожу.
Я ощущаю себя отвратительно слабой и беспомощной, стоя здесь и не имея сил ничего сделать. Руки, ноги – все словно налилось свинцом. И только кровь отдается пульсом где-то в голове.
– Дыши ровнее, - ласково советует мужчина, устраивая свои ладони – какие же у него длинные и красивые пальцы, как у пианиста – по обоим бокам от меня, - это не больно.
– Пожалуйста… - я уже по-настоящему дрожу. Дрожу, сотый по счету раз жалея, что не поехала домой, как и полагалось, скорбеть. Чертов клуб. Чертов мартини. Чертов Султан.
– Ш-ш, - легкий, невесомый поцелуй. Не такой, какого я ожидала. Не грубый. В губы.
И снова:
– Ш-ш, упрямица.
Эдвард делает еще шаг вперед, становясь совсем рядом со мной. Соприкасаясь плечами.
Внизу моего живота преступно сворачивается теплый упругий комок. Из-за его покалывания осознание реальности притупляется.