Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось

Цирулис Гунар

Он усмехнулся и еще крепче стиснул ее руку.

– Вы меня неверно поняли, моя прелесть. Мне не тело ваше нужно, а душа, душа, поняли? И за душу вам придется мне ответить. Полностью и до конца.

XXVII

– Дайте мне, пожалуйста, что–нибудь поинтереснее из биографии Лиесмы Паэглите! – Стабиньш протянул служебное удостоверение.

Девушка за окошком была улыбчива, как весеннее солнышко.

– Решили жениться? Не советую. Сейчас это не модно.

Она протянула руку и вытащила из огромного шкафа ящичек картотеки.

– Паэглите

или Паэгле?

– Паэглите.

– Сейчас, Гунар, Эгон, Вия… Лиесмы нет. Лиесма не судима и не привлекалась к уголовной ответственности. Так что можете смело делать предложение.

– Когда я решу жениться, то выберу вас, – принял он вызов.

– Опоздали. Меня уже выбрал один, и при этом очень ревнивый. Так что берегитесь! Он тоже ходит в форме и с пистолетом.

Однако человек в форме и с пистолетом Улдиса не заинтересовал. Его внимание привлек другой.

– Эгон Паэглите, вы сказали?

Девушка снова перебрала карточки.

– Да, сорокового года рождения, осужден в ноябре прошлого года за контрабанду и спекуляцию валютой на десять лет.

– Ага, вот, значит, в каком море сейчас плавает ее муж! – проворчал Улдис.

– Вы что–то сказали?

– Тысяча благодарностей! Вы мне очень помогли. Привет вашему ревнивцу! Если это капитан Ветра, то мы знакомы. До встречи! – и Улдис поспешно вышел.

Внизу путь ему преградил дежурный милиционер. Улдис предъявил удостоверение.

– Благодарю, товарищ старший лейтенант! – откозырял тот.

«А сейчас – в суд. Познакомиться с делом Эгона Паэглите. В нем наверняка найдется что–нибудь занимательное».

* * *

Улдис неохотно вошел в вокзальный ресторан. Поезд ушел, следующий только через час. Эти шестьдесят минут надо было как–то провести. Кроме того, он страшно устал и был голоден, как волк. Оркестр играл шейк. Но лишь немногие парочки флегматично топтались близ оркестра. Большая часть столиков была свободна: видимо, ресторанный час еще не настал. Оглядев зал, Улдис выбрал столик в уголке, недалеко от выхода.

«Ох уж эта профессиональная привычка: остаться в тени, быть поближе к выходу, чтобы хорошо просматривалось все помещение. Только сейчас это мне ни к чему».

Официант не спешил. Наверное, ему не хотелось идти в дальний угол, когда большинство гостей сидело поближе к оркестру.

Бегло просмотрев меню, Улдис от скуки стал разглядывать гостей. Зал понемногу наполнялся. Внимание Стабиньша привлекла странная пара, направлявшаяся в противоположный угол зала; одетую в вечернее платье тучную женщину сопровождал хилый мужчина. В походке их, в каждом движении чудилось что–то знакомое; однако к Стабиньшу они находились спиной. Пройдя мимо двух свободных столиков, посетители остановились у третьего, за которым уже сидела молодая женщина в ярко–красном платье.

Невероятно – и все же… Теперь он узнал каждого из них. То были директор магазина Эрна Зале, грузчик Пуце и продавщица бакалейного отдела Ирена Канцане.

«Оригинальное

совпадение. Вот меня, провинциального милиционера, они вряд ли рассчитывали здесь встретить».

Улдис решил по возможности не обнаруживать своего присутствия. Он передвинул стул, вынул темные очки и поднял карту меню так, чтобы закрыть лицо.

Официант рысцой поспешил к новым посетителям, но Зале величественным жестом дала понять, что торопиться некуда, и тот, понимающе кивнув, направился к другому столику.

«Ждут еще кого–то», – предположил Улдис. И, как бы в подтверждение его догадки, к столику подошел человек в сером костюме. Лицо его украшала бородка клинышком. «Инженер Лубенс! Интересно, что общего у инженера Лубенса с деятелями торговли?» Официант снова подошел, готовый принять заказ. «Сейчас они выбирают, потом закажут и станут осматривать зал. Себя раскрывать нельзя, иначе придется вызывать их на официальный допрос. А он ничего не даст и только все испортит. Самое время исчезнуть!»

Улдис встал и неторопливо пошел к выходу. Сердито поглядев на встретившегося официанта, постучал ногтем по стеклышку часов. Аппетит и на самом деле пропал. Он широкими шагами пересек Привокзальную площадь, направляясь к городскому управлению милиции.

Через полчаса в вокзальный ресторан явилась парочка, занявшая столик неподалеку от того, за которым ужинал с работниками магазина инженер Лубенс.

XXVIII

– Ложь! – Вершинин сам не узнавал своего голоса. – Наглая ложь! Я сам проводил ее от санатория до Риги. Кольцо было у нее на пальце!

«Может быть, она потом приезжала еще раз? Нет, ерунда. Кольцо она ни за что не продала бы».

Лиесма дрожала, словно вымокший в воде щенок.

– Верьте мне, верьте! – повторяла она. – Мне дали, попросили продать…

– И в тот вечер она ехала в Пиекрастес за деньгами?

– Ну да, – неуверенно подтвердила Лиесма.

Кровь ударила в виски Вершинину. Он схватил Лиесму за плечи и сильно встряхнул.

– Кто сбил ее? – прошипел он. – Я спрашиваю: кто сбил?

Лиесма вдруг поняла, что допустила непоправимую ошибку.

– Не знаю, не знаю… – пробормотала она, тяжело дыша. – Не знаю, кто сбил ее…

– Ах, не знаешь? – Вершинин больше не владел собой. – Твой дружок прикончил ее, чтобы не отдавать деньги за кольцо, которое он пропил, тот самый дружок, что вчера приезжал за тобой на грузовике.

– Нет! – крикнула Лиесма. – Антс в ту ночь спал у меня в Риге, его машину увели! Он не виноват!

– Увели, вот как? – переспросил Вершинин и, помолчав, едва слышно пробормотал. – Значит, увели.

В глазах Лиесмы был ужас.

– Вы все знаете… Вы из милиции!

– Из милиции? – Вершинин глянул на нее пустыми глазами и вдруг громко, неудержимо расхохотался: – Из милиции!

– А–а–а! – закричала Лиесма и, отворив дверцу, выскочила на дорогу, упала, но тут же вскочила и бросилась в чащу, продолжая кричать: – А–а–а!..