Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
Шрифт:
– Ну, а если Лиесма расскажет куда больше, чем вы сейчас?
– Не расскажет.
– У вас есть гарантии?
– Возможно.
– Такие же, как и против меня?
– Может быть, куда более сильные. Поверьте мне: она не расскажет. Так что не тратьте зря время и силы. Видите, я совершенно откровенна и ожидаю от вас того же.
– И все же вы меня боитесь.
– А вы меня? – кокетливо прищурилась она.
Улдис поднялся, не спеша надел пиджак.
– Снимки, если они получились хорошо, можете подарить мне. Я приобщу их
Эдит прикусила губу.
– Не шалите! – помахал ей Улдис, как делают, прощаясь с маленькими детьми.
Эдит повернулась к нему спиной.
«Ну и денек, – подумал Улдис, спускаясь по лестнице и насвистывая веселую песенку. – Сплошные новости. Одна подружка исчезла, у другой земля под ногами горит. Вода замутилась. Может, и удастся вытащить рыбку–другую? Однако, куда же девалась эта Лиесма?» Он вдруг ощутил тревогу. «Не забрали ли ее дружки из управления! Все карты мне спутают. Узнать срочно!»
XXX
Розниекс заперся в лаборатории, предупредив секретаршу, чтобы его не беспокоили. Запасшись целой пачкой фотографий, он вырезал из групповых фотографий отдельные лица, переснимал, увеличивая почти до натуральной величины, не сделав с самого утра ни малейшего перерыва. Закончив, он разложил увеличенные снимки на столе и принялся изучать, сравнивать, перекладывая с места на место, по–разному комбинируя. Потом, вооружившись ножницами, разрезал фотографии по вертикали пополам и стал к одной половинке прикладывать вторую, от другого лица, и фотографировать полученные таким образом изображения. Потом стал отрезать подбородки, носы, глаза, лоб, складывал их в разных вариантах, как делают дети с картинками на кубиках, и снова снимал.
От этого странного занятия его отвлек Стабиньш, вломившийся в лабораторию, невзирая на протесты секретарши. Он был взволнован. Таким Розниекс его никогда не видел.
– Паэглите исчезла! – развел руками Стабиньш. – Третий день ее нет ни на работе, ни дома.
Розниекс недовольно выключил красный свет и зажег лампу.
– Может быть, уехала в деревню? – сказал он первое, что пришло в голову, не успев еще переключиться на новые мысли.
– Некуда ей ехать – ни родных, ни друзей. Муж сидит за контрабанду, – все еще стоя у дверей, Стабиньш перевел дыхание.
– Может, задержана за что–нибудь? Не такая уж она овечка…
– Проверял. Не задержана и в больницу не попала. Начинаю опасаться, что она кому–то помешала, и ее убрали.
– Ну, ну. Кому же это? – Валдис все еще жмурился после долгого сидения в темноте.
– Хотя бы Уступсу. Я же говорил, что этого парня надо арестовать, и Лиесму тоже надо было. Тогда не грозило бы новое убийство! – с явным беспокойством сказал Стабиньш.
– Почему же сразу такие выводы? Может быть, она что–то почуяла и сбежала?
– Непохоже. В ее комнате в санатории ничто не тронуто. Белье, украшения, туалетные принадлежности –
– Не окажется ли она с этим необычным в своей рижской квартире? Съезди туда. Может быть, нежится на перине.
– Ерунду говоришь. За квартирой я слежу. Там никого нет, и никто не появлялся.
– Разве она больше не встречается с Уступсом?
– Последнее время она его избегала.
– Избегала – или не встречалась из–за того, что жила в Пиекрастес?
– Избегала. И, кажется, даже опасалась его.
– Давно она работает в санатории?
– Два месяца. Мне так и кажется, что нить ко всему этому непонятному делу – где–то совсем близко.
– В санатории?
– Да. За ним надо очень внимательно наблюдать.
– А где сейчас Уступе?
– С ума сходит, из кожи вон лезет, разыскивая Лиесму. Полреспублики исколесил на своей телеге. Автомобильное начальство в расстройстве: нет ни машины, ни шофера, ни плана.
– Не игра ли это?
– А черт его знает. Каша заваривается все круче. Только бы не стала подгорать. Не знаю, как ты, а я за это нераскрытое преступление схлопочу подзатыльник. А тут еще эта Лиесма…
– Что ты советуешь?
– Съездим вместе в санаторий. Я там уже возился, сколько мог. Но может быть, ты свежим глазом…
– Обожди, Улдис, – отмахнулся Розниекс. – Не лезь на стенку, а то ты сегодня словно белены объелся. Присядь, и подумаем. У Паэглите, наверняка, есть какая–нибудь подруга. И она, наверное, знает, где ее искать. Хотя бы та же Эдит Мелнсила.
– Мелнсила и сама встревожена и думает, что Лиесму арестовали. Я вчера познакомился с этой дамой поближе. Махровая спекулянтка. Скупает и перепродает контрабандные ценности. Но делает это чужими руками. Лиесма – ее ближайшая подруга.
– А что у них общего с Зиедкалнс, с магазином?
– Совершенно ничего. Заколдованный круг. Ищем одно, находим совсем другое.
На листе бумаги Розниекс рисовал круги и вписывал в них имена.
– Смотри. Зале, Канцане, Пуце, убитая Зиедкалнс, ее бывший муж Виктор, ну еще Вершинин – с одной стороны. Уступе, Паэглите, Мелнсила – с другой. Что их связывает?
– Только то, что Зиедкалнс была сшиблена машиной Уступса.
– И еще странная дружба Лубенса с Ромуальдом. Думай, думай, голова, шапку купим.
– Думаю.
– И что?
– Вчера вечером, проголодавшись, зашел в рижский вокзальный ресторан. И знаешь, кого я там увидел?
– Откуда мне знать.
– Зале, вместе с Пуце и Канцане.
– Что удивительного?
– Ничего – если бы за их столик не сел инженер Лубенс.
Улдис помолчал, ожидая реакции друга.
– Гм, – проворчал Розниекс. – Надеюсь, они тебя не заметили?