Последняя инстанция
Шрифт:
— Неправда, вы прекрасно знаете, что у него на уме. Он собирал на вас информацию и учился понимать ваш образ мыслей и действий, чувствовать его. Так же и вы вникали в его способ мышления. Вы изучали его по ранам на трупах. Общались с ним посредством его жертв, мест его преступлений — здесь и во Франции.
Глава 28
Белая софа в традиционном итальянском стиле заляпана розовыми пятнами формалина. На подушках отпечатки ног; возможно, я сама наступила на нее, когда перепрыгивала через спинку, спасаясь от Шандонне. Никогда больше не сяду на эту софу:
— Чтобы разобрать его в суде по кирпичику, я должна представлять, с кем имею дело, — продолжает Бергер; ее глаза светятся решимостью. — А узнать его преступную натуру я могу только с вашей помощью. Познакомьте меня с ним, Кей. — Она присаживается на каминную плиту и с мольбой возводит кверху руки. — Кто же он такой, Жан-Батист Шандонне? Почему именно гараж? Что в нем такого особенного?
На миг я задумалась.
— Не могу сказать, что в нем такого особенного на его взгляд.
— Ну хорошо. Тогда чем гараж примечателен для вас?
— Я храню в нем одежду, в которой выезжаю на места преступлений. — Пытаюсь вычислить, что же еще такого особенного связано у меня с гаражом. — Там стоят большая стиральная машина и сушка. Я принципиально не захожу в дом в тех вещах, в каких работаю, так что гараж по большому счету служит мне еще и раздевалкой.
В глазах Бергер что-то блеснуло: она или связь какую-то уловила, или нечто поняла. Встает и говорит:
— Идемте посмотрим.
Включаю на кухне свет; мы проходим через тамбур, из которого открывается дверь в гараж.
— Ваша домашняя гардеробная, — замечает Бергер.
Щелкаю выключателем, и — сердце екнуло: в гараже-то пусто. Исчез мой «мерседес».
— Где же, интересно знать, моя машина? — спрашиваю я. Обвожу взглядом стенные шкафчики, кедровый гардероб со встроенной вентиляцией, аккуратно прибранные инструменты и садовые принадлежности, инвентарь на все случаи жизни и нишу для стиральной машины и сушки с большой стальной раковиной. — Никто не предупреждал, что у меня автомобиль заберут. — Я с укором смотрю на Бергер, внезапно проникнувшись к ней недоверием. Однако она либо отличная актриса, либо сама не в курсе. Выхожу в середину гаража и осматриваюсь, будто ожидая увидеть нечто, что бы мне подсказало, куда делся «мерседес». Сообщаю Бергер, что еще в прошлую субботу здесь стоял мой черный седан, в тот день, когда я переехала к Анне. И с тех пор я «мерса» не видела. Я вообще здесь не появлялась.
— В отличие от вас, — добавляю я. — Машина еще стояла тут, когда вы здесь были в последний раз? Сколько раз вы сюда наведывались? — решительно направляюсь к посетительнице.
Она обходит помещение, присаживается на корточки у гаражной двери и пристально рассматривает какие-то царапины на резиновой прокладке — там, где, по нашим предположениям, Шандонне пытался приподнять дверь с помощью какого-то инструмента.
— Не могли бы вы открыть дверь? — мрачно произносит Бергер.
Нажимаю кнопку на стенной панели, и дверь с шумом заворачивается вверх. В гараже моментально падает температура.
— Нет, когда я здесь была, машина отсутствовала. — Она распрямляется. — Я вообще ее ни разу не видела. В свете обстоятельств подозреваю, вы и сами знаете, где она, — добавляет прокурор.
Ночная мгла заполняет пустоту помещения, и я подхожу к тому месту, где стоит Бергер.
—
Она кивает:
— Мы с этим разберемся.
Поворачивается ко мне, и в ее глазах я замечаю выражение, которого раньше, кажется, не было. Сомнение. Нашей знаменитости не по себе. Может, я себя обманываю, но, по-моему, она за меня переживает.
— И что теперь? — бормочу я, осматриваясь в гараже, точно попала сюда впервые. — На чем мне ездить-то?
— Ваша сигнализация сработала в пятницу около одиннадцати вечера. — Моя гостья снова сама деловитость. Непоколебимая и собранная, она возвращается к основной задаче: шаг за шагом проследить действия Шандонне. — Приезжают копы. Вы их сюда проводите и обнаруживаете, что дверь приоткрыта примерно на восемь дюймов. — Бергер явно ознакомилась с отчетом о попытке взлома и проникновения. — На улице шел снег, и за дверью вы заметили чьи-то следы. — Она выходит, я за ней. — Отпечатки уже припорошило, но вы разобрали, что они ведут в обход дома.
Стоим на улице, в сырости, без пальто. Смотрю в непроглядное, затянутое тучами небо, и на лицо опускаются первые прохладные хлопья снега. Ну вот, опять повалило. Видно, зима страдает недержанием: сверху падает и падает — только тронь. За магнолиями и голыми стволами светятся окна соседей. Интересно, на сколько у жителей Локгрина хватит еще душевного равновесия, чтобы спокойно жить дальше. Шандонне и им существование омрачил. Не удивлюсь, если отсюда в скором времени начнут съезжать.
— Вы не припомните, где были те отпечатки? — спрашивает Бергер.
Показываю. Сначала по подъездной дорожке к дому, потом заворачиваю за угол, обхожу дом и напрямик через двор.
— В какую сторону он пошел? — Она глядит вправо, влево: улица темна и безлюдна.
— Не знаю, — отвечаю я. — Слякоть была, все забрызгало, и снег повалил. Мы так и не поняли, в какую сторону он отправился. Вообще-то я здесь не стояла и не разглядывала. Вы лучше у полицейских поинтересуйтесь. — Подумала про Марино: скорее бы уже подъехал; и тут же вспомнилось, почему я его так спешно вызвала. Мурашки по спине: надо же, кошмар какой-то. Смотрю на соседские дома. За то время, что я здесь живу, я уже научилась понимать, кто дома, а кто в отъезде, по косвенным признакам: припаркованные машины, газеты на крыльце. Надо сказать, дома жильцы бывают не часто. Многие уже на пенсию вышли и пережидают зиму во Флориде, греясь на пляже. Так уж вышло, по-настоящему мы ни с кем из соседей не сдружились — разве что махнем друг другу, разъезжаясь по делам.
Бергер идет обратно к гаражу, обхватив бока руками и поеживаясь от холода; изо рта вырывается пар, тут же леденея на морозе белым облачком. Помню, как ко мне в гости приезжала из Майами Люси. Она тогда зимы не знала — только в Ричмонде. Так племяшка, бывало, вырвет из блокнота листок, скрутит в трубочку и стоит на террасе, пускает облачка белого пара, будто курит, даже пепел стряхивает. И невдомек ей, что мне из окна все видно.
— Давайте отмотаем немного назад, — не останавливаясь говорит Бергер. — Итак, понедельник, шестое декабря. В тот день в ричмондском порту в одном из контейнеров было найдено тело. Как мы полагаем, труп Томаса Шандонне, убитого, вероятно, собственным братом, Жан-Батистом. Расскажите поподробнее, что происходило в тот день.