Последняя инстанция
Шрифт:
— Не припомните? Если не знаете, так и скажите. Я не прошу вас угадывать.
— Не знаю. Точно давно. Совершенно уверен.
Бергер нажимает кнопку «пауза» на пульте, и картинка замирает.
— Видите, что он затеял, — обращается она ко мне. — Сначала сообщает информацию, которую невозможно проверить. Какой с мертвых спрос? В отеле зарегистрировался под вымышленным именем и к тому же расплатился наличными. И в довершение всего у нас нет основания для обыска его семейного особняка, потому как
— Черт! Основания для обыска отсутствуют, и точка, — добавляет Марино. — Если только не отыщется свидетель, который видел, как он входил в семейный дом или покидал его.
Глава 12
Бергер снова включает запись.
— Вы ходите на работу? У вас когда-нибудь было постоянное занятие?
— От случая к случаю, — кротко отвечает задержанный. — Когда удавалось устроиться.
— И тем не менее вы можете позволить себе остановиться в шикарном отеле и отобедать в дорогом нью-йоркском ресторане? Купить бутылку хорошего итальянского вина? Откуда у вас деньги на такую роскошь, сэр?
Француз не спешит с ответом. Зевнул, выставив на обозрение пугающие нечеловеческие зубы: мелкие, заостренные, почему-то серые и довольно широко расставленные.
— Прошу прощения, я очень утомлен, я не в силах продолжать наш разговор. — И в который раз касается повязки.
Тут собеседница напоминает, что говорить он согласился сам, никто его не принуждает и не оказывает давления. Далее прокурор предлагает сделать перерыв, на что Жан-Батист заявляет: он в состоянии поговорить еще немножко — пожалуй, еще несколько минут.
— Когда не удавалось найти работу, промышлял наркотиками, — откровенничает Шандонне. — Иногда милостыню просил, но чаще что-нибудь да перепадало. Брался за все: посуду мыл, подметал улицы. Как-то раз даже работал на «торопыжке».
— Это что такое?
— Мотокрот. Знаете, такие зеленые мотоциклетки в Париже ездят, тротуары чистят. Собачью кучку как пылесос втягивают.
— У вас есть водительские права?
— Нет.
— Как же вам тогда доверили «торопыжку»?
— Чтобы ее водить, права не нужны. К тому же мотокрот развивает от силы километров двадцать.
Да, чушь пороть он, как видно, мастак. Снова над нами насмехается.
Рядом в кресле зашевелился Марино.
— У этого лапшевеса ни один вопрос без ответа не останется.
— Вы не имели каких-либо дополнительных источников дохода? — продолжает Бергер.
— Ну, иногда меня спонсировал слабый пол.
— Каким же образом вы получали деньги от женщин?
— Бывало, сами дарили. Признаю, женщины — моя слабость.
— Вам нравится их вкус? — Собеседница все напористее, все агрессивнее. — Вы поэтому их кусаете?
— Я никого не кусаю.
— А Сьюзан Плесс вы не кусали?
— Нет.
— Она вся была покрыта отметинами от зубов.
— Я тут ни при чем. Это они. Ходят за мной по пятам и убивают. Расправляются с моими любовницами.
— Кто это «они»?
— Я же сказал. Правительственные агенты. ФБР, Интерпол. Чтобы добраться до моей семьи.
— Если ваша семья столько сил положила, чтобы скрыть от всех свою причастность к вашему появлению на свет, тогда откуда людям, о которых вы говорите — ФБР, Интерполу, называйте как угодно, — известно, что вы Шандонне?
— Должно быть, временами видели, как я выхожу из дома, и садились на хвост. Или кто-то им рассказал.
— Однако вы утверждаете, что не были в родном доме по крайней мере два года? — Она снова забрасывает удочку.
— Как минимум.
— И как давно, по-вашему, вас преследуют?
— Многие годы. Может быть, пять лет. Трудно сказать. Они очень осмотрительны.
— Тогда каким же образом вы сумеете вывести этих людей на свою семью? — интересуется Бергер.
— Если меня выставят в страшном свете, будто я убийца, тогда полиция сможет попасть в дом семьи. Найти они ничего не найдут: мои родные невиновны. Все — чистой воды политика. Отец очень влиятельный человек. Кроме этого, мне добавить нечего. Я говорю только за себя, о том, что происходит в моей жизни. И уверяю вас: в эту страну я попал по воле заговорщиков. Они намерены арестовать меня и предать смерти. Потому что вы, американцы, убиваете людей направо и налево, даже невиновных. Любой подтвердит. — Эта реплика его явно утомила. Такое чувство, что наш клиент устал объяснять очевидное.
— Сэр, где вы выучились говорить по-английски? — спрашивает Бергер.
— Да сам как-то помаленьку. В юности отец подкидывал книжонки, когда я дома появлялся. Я много прочел.
— На английском?
— Да. Хотел выучить его как следует. Папа у меня настоящий полиглот. Как же иначе? Он ведь в международном судоходстве, у него бизнес с иностранными державами.
— И в Штатах тоже?
— Еще бы.
В кадре снова появляется рука Талли с очередным стаканчиком пепси. Шандонне жадно захватывает губами соломинку и смачно сосет, громко причмокивая.