Последняя искра
Шрифт:
— Лиззи… да что же это? Скорую! — воскликнул Велор, стоило перед глазами вновь начать опускаться бесцветной ширме. — Врача! Твою ж… — ругнулся он, вконец заплутав. — Лекаря! Быстрее!
— Я не имею права покинуть того, кому дал обет, — взволнованно пробасил Акитар, в знак незыблемости намерений звучно треснув кувшином о стол. — Бегите вы, сиур! Из дверей сразу налево, затем прямо до упора, свернуть на лестницу…
— Пока мы тут судимся, рядимся… — прорычал Дракула. — Какова природа вашей стихии? — накинулся он на рогача.
Судя
— Земля.
— Слишком грубая, — разочарованно цокнул Велор. — Но если попытаться…
Он разжал руки, аккуратно отпустив меня на пол. Яркая вспышка перед глазами, хоть веки и были плотно закрыты, и я отключилась, чтобы вновь ощутить, как расширяется пространство. Как запахи становятся острее, а желание бежать навстречу солнцу заставляет сердце стучать в бешеном ритме.
— Во имя Ворта! — воскликнул страж, а я, кажется, пришла в себя и снова оказалась тесно прижата к Велоровой груди. — Я не стану тушить пламя сиуры, пусть оно хоть в сотню химер обратится! Я же могу на корню его уничтожить!
— Тогда ведите лекаря! — голос Велора гудел прямо в его грудной клетке, как в барабане, и стоило Акитару воспротивиться, он сорвался на рык. — Любое промедление может стоить Лизе жизни! Ее начало отслоится и покинет тело! Идите, черт бы вас побрал! Если хотите спасти свою сиуру, со всех ног бегите! В противном же случае, я позабочусь о том, чтобы кронпринц узнал, по чьей вине его лекарь отправился за Пелену! Элиза, не теряйся, — в мгновение изменился тон его голоса, спрыгнув с гневных нот на требовательные, но куда более мягкие, и шлепки по щекам возобновились. — Смотри на меня. Держись!
Страж гневно рявкнул что-то в ответ на грубом, бряцающем, как железяки, языке, но звякнул латами и бросился из комнаты прочь. Хлобыстнул дверью с такой силой, что та, ударившись о косяк, с обиженным скрипом медленно отворилась.
— Лиза, продержись еще немного! — увещевал Велор. — Совсем чуть-чуть…
Я извернулась, подставляя пылающее лицо сквозящим по полу потокам воздуха из дверной щели. Однако Велор старательно пытался развернуть меня к себе и уложить на спину. Не в силах больше сражаться с ним и с болью, я дернулась и скрутилась калачиком. Подтянула коленки к раздираемой изнутри груди в надежде хоть так сдержать нечто, уже вновь принявшееся прогрызать себе ход на волю.
— Уходи, — с трудом выдавила я, в перерывах между стонами и закусыванием до крови губ. — Уходи, Велор!
— Нет.
Чувство не было знакомым, но отдаленно напоминало выброс. Если так, то моих скудных магических знаний сполна хватало для того, чтобы понять, — Велор слишком близко. Гораздо ближе, чем Ассаро в тот, едва не ставший для нас с рогатым последним, день. А значит, будь Дракула хоть Ривелом, Дамблдором и Гендальфом Белым в одном флаконе, он не успеет создать щит.
Попросту не успеет. И погибнет.
— Уходи! — заорала я, подняв наконец голову и заплакав, не в силах сдерживать боль,
— Нет, — твердо повторил Велор и склонился к самом уху, горячо зашептав. — Слушай меня. Слушай и держи пламя внутри. Не дай нему покинуть тело. А если не удержишь… — я только и успела мельком увидеть его сероглазый взгляд, да ниточку решительно сжатых губ. — Я буду рядом. Не трусь. Мне терять нечего.
Но я с этим его «терять нечего» в корне была не согласна. Потому и взвыла что было мочи, и, зажмурившись, с размаху залепила Дракуле кулаком не то в грудь, не то прямиком в лицо.
Шлепок, по крайней мере, вышел знатный.
— Ты..?!
Пальцы на моих плечах разжались, но лишь для того, чтобы через секунду сомкнуться на запястьях уже вновь занесенных для удара обеих рук.
Один толчок, и я оказалась прижата к полу и обездвижена.
Глаза я по-прежнему держала закрытыми, но чувствовала, как Дракула гневно дышит мне в лицо, и как истерично забилось от такой опасной близости сердце.
— Пус-ти, — прохрипела я, а почуяв, как дрогнули и ослабили хватку стремительно холодеющие пальцы, широко распахнула глаза и закричала ещё громче, снова требуя убраться к чёрту.
И Велор, кажется, сдался. Упёрся руками в пол и скачком поднялся на ноги.
Я инстинктивно отползла в сторонку. Тупая боль, теперь подстегнутая страхом, все нарастала. Расходилась волнами, как круги на воде, от пульсирующей чуть пониже желудка точки.
Пот струился по лицу и шее, но стремительно испарялся, как с раскаленных углей. Сил противостоять боли, собакой оголодавшей рвущей нутро, не осталось. Видимо, пришло время отдаться ей. Но едва я обмякла и повалилась на бок, боль внезапно стихла. Словно, как и я, прислушивалась к удаляющимся шагам Велора, набатом отдающимся в пустом черепе.
Слезы вперемешку с капельками пота жгли глаза и оседали солью на губах. Хотелось больше никогда не шевелиться, чтобы даже повода боли не дать скрутить меня в бараний рог вновь. Но стоило лишь отдышаться и вынырнуть из омута беспамятства, как дверь с мягким стуком захлопнулась, и короткие судороги прошлись по телу.
Ушёл. Велор ушёл. Бросил.
Я застонала вновь теперь уже от необъятного горя, злости и страха. Остаться одной в предсмертных муках, загнуться на полу, сожженная изнутри своей же магией… вот уж чего и врагу не пожелаешь.
Будто откликом на мои мольбы приблизить кончину, низ живота свело резью. Горячие когти с новой силой принялись рвать нутро, и жар иглами уже просачивался наружу.
Спина взмокла, а ноздри защекотал сладковатый запах, как тот, что источает догоряча отутюженная ткань.
Дураку понятно, я сгорю с секунды на секунду. Если и не в прямом смысле, то белок в крови точно от жара свернётся. Акитар с лекарем не успеют. Останется от меня почерневшее, обугленное тело. Скрюченное, как запятая.