Последняя из дома Романовых
Шрифт:
– Подите с богом, князь, – прервала государыня, – я должна все об думать.
Она вернулась к письменному столу.
«Ах каналья, ах бестия, проделать из-за нее такой путь... Однако пора приниматься за письмо к Гримму...»
«Пишу вам из Коломенского, где по случаю нездоровья провожу в праздности уже несколько дней. Том Андерсон, моя любимая левретка, сидит напротив меня в кресле и лает в открытое окно на судно, поднимающееся по Москве-реке. А я, пользуясь временем болезни, решила написать очередную пьесу. Надеюсь, у нее будет
Коломенское.
Из дворца выходит князь Вяземский в сопровождении офицера в гвардейском мундире и в серебряной каске с черными перьями, надвинутой на лицо.
– Карету князя Вяземского, – кричит слуга.
Карета выезжает из ворот Коломенского на большую дорогу.
На следующий день карета, сопровождаемая эскортом гвардейцев, въезжает в Петропавловскую крепость. Эскорт остается у ворот, карета громыхает по крепостному двору.
Петропавловская крепость. В помещении коменданта князь Вяземский и комендант.
– По повелению матушки велено допросить арестантку доверенному лицу от государыни.
– За князем Александром Михайловичем посылать... или как? – усмехаясь, спрашивает комендант.
– Князя Голицына извещать не следует, дабы не плодить ненужных обид.
Князь Вяземский и офицер входят в камеру.
На кровати лежит Елизавета. Два солдата и капрал сидят на стульях в углу комнаты. Тускло горит свеча.
– Оставьте нас, – приказал Вяземский.
Караульные вышли из камеры. Вяземский вопросительно посмотрел на гвардейца. Тот слегка наклонил голову. Вяземский встал и тоже вышел из камеры.
В камере остались двое: Елизавета, лежащая на кровати, и офицер, молча сидящий в углу.
Наконец с кровати послышался голос Елизаветы:
– Я тоже любила носить мужские костюмы, Ваше величество.
Офицер усмехнулся, снял каску, положил рядом. Длинные волосы закрыли лицо. Екатерина отодвинула волосы и потянулась было приподнять свечу, чтобы осветить кровать.
– Не надо, Ваше величество, – послышался резкий голос с кровати, – если вы хотите узнать, красива ли я, это надобно было делать несколько раньше. А я знала, что вы придете... Я давно поджидаю вас, Ваше величество.
– Мой приход, голубушка, ровно ничего не значит.
– Напротив, он означает, что Ваше величество действительно столь проницательны, как об этом говорит вся Европа. И вы давно почувствовали, что я могу сообщить вам нечто, что никому другому не сообщу...
Приступ кашля прервал ее.
«Я не люблю лести. Но почему-то самая грубая лесть всегда обезоруживает меня...»
– ...Вы очень больны.
– Да-да... И притом в нынешнем моем положении...
– Я распоряжусь, чтоб впредь караульных вывели из вашей камеры.
– Вы действительно очень добры. Жаль, что мне недолго пользоваться добротой Вашего величества, этим ливнем благодеяний...
Она
– Итак, Ваше величество, – наконец сказали из темноты, – она есть.
– О ком вы говорите? – прошептала Екатерина,
– Вы поняли, Ваше величество... Августа... Дочь...
– Вы опять за свое?! Если вы позвали меня выслушивать наглые дерзости...
Екатерина вскочила и в бешенстве заходила по камере. И опять приступ кашля прервал императрицу.
– Время комедиантствовать мне не отпущено, Ваше величество. Итак, я могу рассказать вам то, что вы больше всего хотите знать и больше всего боитесь узнать. Но с условием...
Екатерина молча слушала.
– Вы отпустите на свободу. Екатерина засмеялась.
– Вы не поняли. Не меня, Ваше величество. Меня отпустить на свободу уже не в вашей власти. А на свободу... вы отпустите их... всех, кого заточили вместе со мной. И я с вас страшную клятву возьму, что все так и исполните.
– Я добросовестно изучила вас, голубушка, по вашим показаниям. Ни когда не поверю, что вас может волновать чужая участь.
– Вы не правы, это волнует перед... Очень боязно туда являться... с лишними-то грехами. Но, конечно, главный другой резон. Тут вы правы. – И, помолчав, она сказала:– Человек среди них... есть... Я много грешила с мужчинами» Но любила его одного– И сейчас люблю. Одно воспоминание о нем сжигает... Но полно. Итак, клятву, Ваше величество!..
Опять наступило молчание.
– Ну что ж, голубушка, быть по-вашему. Клянусь...
– Спасибо, Ваше величество, вы оказались истинно добры. Продолжился ливень благодеяний... Итак, все это началось два года назад. Боже мой!.. Всего два года. Будто в другой жизни... Не со мной. Мне теперь кажется, что я тут и родилась» в этой тюрьме. Итак, это случилось»
1773 год. Замок Оберштейн.
– Князь купил для меня тогда этот замок. И я жила там одна. Есть разные способы расставаться с мужчинами. Самый верный – притвориться чересчур влюбленной, и тогда ты ему быстро опротивеешь, и он бросит тебя, к твоему счастию. И есть единственный способ удержать мужчину– это показать ему, как он тебе надоел» Я сказала князю, что хочу пожить одна в Оберштейне, И страсть его тогда достигла предела. Он тотчас захотел на мне жениться»
В уборной принцессы в замке камеристка Франциска фон Мештеде помогала ей одеваться»
– Когда вы ее отпустите из тюрьмы, Ваше величество, не забудьте рас порядиться, чтобы ей отдали все мои туалеты... она так их любила, – засмеялась Елизавета.
.
– Ах, госпожа, – говорит Франциска, – я все отдала бы, чтоб щегольнуть в таком платье!
– Ты еще так молода, милая, у тебя все впереди.
– А у меня для вас письмецо, госпожа, все от того же очень богатого господина.
– Седьмое послание за два дня! Ох, как скучно. Надеюсь, ты сказала ему, что я умерла и чтобы он меня больше не беспокоил.