Последняя из рода Блэк
Шрифт:
Мою руку зажгло. Шрамы от заклятья нерушимого обета вспухли.
Он что, серьезно?!
«Тихо, – я обняла его содрогающееся от рыданий тело. – Все хорошо. Ты жалеешь об этом. Это хорошо».
– Это ничего не меняет!
«Это меняет все».
====== Глава 39. Злодеи любят сладкое ======
Мы традиционно плотно набились в купе, и близнецы достали гитару.
Я бы лучше забурилась где-нибудь на полке под заклятьем невидимости и попробовала бы поспать. После бессонной, полной слез ночи, я была не в настроении веселиться и предвкушать Рождество.
Да еще Дамблдор гипнотизировал меня крайне печальным взглядом весь завтрак. Я ожидала, что он меня вызовет, но нет. Я сто раз проверилась на следящее заклятье, но и его не было. Или я просто нифига не шарила в крутой магии, чтобы его заметить. В общем, все это было странно и жутко действовало на и без того расшатанные нервы.
Близнецы сыграли Джингл бэллз и какую-то матерную песню про Рождество, и гитара, несмотря на мои отнекивания, перешла ко мне.
– Песня. Посвящается моему другу. Моему лучшему другу, если уж на то пошло.
Том нахмурился. Он стоял в коридоре, глядя в окно на летящие мимо заснеженные деревья.
– Усталость, ненависть и боль, безумья темный страх. Ты держишь целый ад земной, как небо, на плечах. Любой из нас безумен – в любви и на войне. Но жизнь – не звук, чтоб обрывать…
– Можешь замолчать? – тихо и расстроенно оборвал меня Том.
– Конец песни, – объявила я и в воцарившейся непонимающей тишине передала гитару Ли. – Простите, ребята, – я встала с крохотного кусочка сиденья между Гермионой и Джинни и протиснулась к выходу из купе.
Надо найти место, чтобы погрустить.
И, по возможности, поспать.
Сириус краснел, бледнел и смущался, пока мы ехали в аэропорт.
После очередного тяжелого, душераздирающего вздоха, я его пожалела.
– Да не ссы ты, я знаю, что с нами едет Дюсолей.
– Что?! – Сириус подскочил на сиденье, чуть не проломив башкой стеклянную крышу своей красной тачки. – Откуда ты знаешь?!
– Третий глаз открылся и вещает. Я не против, не дергайся.
Я в миллиардный раз взглянула на таинственное колечко и уставилась в окно. Тоже мне, драма.
Пока Сириус и Рита исследовали пляжи, клубы и спальню, я исследовала магический мир Кубы. Надо сказать, что ничего выдающегося он из себя не представлял, кроме крутейшей аптеки в центре Гаваны, где я купила успокаивающую мазь для сгоревшего в первый же день Сириуса и для начавшего дико чесаться пальца с кольцом.
Если прикол был в том, что Гелла подарил мне чесоточное кольцо, то я уже жалею, что спасла его.
За первые два дня я прочесала магическую Гавану вдоль и поперек, и уже думала разочароваться в Кубе и погрузиться с головой в «Расширенную биографию Темного Лорда Гриндевальда», когда Рита решила
И потащила в клуб, где они с Сириусом зажигали каждый вечер.
И я принципе перестала удивляться, что Сириус вдруг решил проникнуться танцевальной культурой.
Дело в том, что гаванские танцы – это не танцы. Это такой секс в одежде под зажигательную музыку.
Рита двигалась умопомрачительно. Она была просто бомбой. И если бы мне пришло в голову осуждать Сириуса за внезапный роман… то, взглянув на ее танец, я бы передумала. Да что там – даже в свои двенадцать я понимала, что перед такой огненной девушкой устоять нельзя.
– Рита, – сказала я следующим утром, когда мы валялись на солнышке, а Сириус, от греха подальше, под тентом. – Ты должна меня этому научить.
Рита расплылась в улыбке и обернулась к Сириусу.
– Ты должен мне галлеон!
Сириус уселся, и солнечные очки сползли по его густо смазанному кремом от загара носу.
– Я думал, тебя интересуют только драки, футбол и книжки! – удивился он.
– А я знала, что она нормальная девчонка, – сказала Рита очень довольно.
Я посмотрела на Тома, развалившегося рядом в песочке. На кольцо Гриндевальда.
Да, нормальная.
Оказалось, что у меня нет врожденного таланта к танцу. Вот к дракам – это да. Может быть, поэтому мой танец больше походил на демонстрацию приемов боевых искусств?
Том ухохатывался, глядя на мои потуги, Рита не теряла энтузиазма, а Сириуса я сразу выгнала. Нечего тут насмехаться.
Ну, к концу нашего отдыха я почти научилась плавно двигать бедрами. Это было достижение похлеще невербальной магии!
Когда мы вернулись в Лондон, кольцо начало зудеть так, что даже мазь не помогала. Я чесалась и материлась, и с досады уже готова была отрезать себе чертов палец, когда кольцо неожиданно… повернулось на пальце. Меня резко дернуло, и мир перед глазами закружился.
А в следующий миг я стояла в незнакомой зале с высокими ажурными потолками, мраморным полом и картинами в полный рост.
– Наконец-то! И где, позволь спросить, тебя носило? Я не мог дозваться до тебя больше недели! – высокий звонкий голос эхом пронесся по зале, и я резко развернулась к его источнику.
– Тишкина етишка!
Двадцатилетняя энергичная версия Геллерта Гриндевальда стояла на ступенях уходящей в бесконечность лестницы и улыбалась коварной и самодовольной улыбкой.
– Только не говори, что у тебя ремонт, – проворчала я, все еще смущенная встречей. Гелла наливал мне чай, хитро поглядывая зелеными глазами из-под золотых кудрей, падающих на лицо. Он был… милым. Ладно, что тут говорить, он был сногсшибательным красавчиком с супер-обаятельной улыбкой. Ничего общего с тем беззубым сморщенным стариканом в башне.
– Замок полвека стоял без хозяина, – хмыкнул Гелла, веселясь над моим замешательством. Из соседней залы слышался стук молотков и переругивания ремонтников. Как мне это знакомо. – Ну, как я тебе? Хорош, правда? – он весело расхохотался.