Последняя из страны Лета
Шрифт:
Мы старались миновать людские скопления, но Йан всё-таки заехал в один из больших городов, и привёз много нужных вещей. В основном это была детская одежда, потому что я просто не успевала шить: дочки росли так быстро, что обогнали бы любую самую упорную рукодельницу… И, если уж по правде, мне было неудобно трудить себя шитьём, когда малышки одновременно сосали грудь.
Несмотря на то, что Ульф и Йан помогали, я в пути чувствовала себя не слишком спокойно. Сразу всплывало в памяти, как на нас напади разбойники и нечисть. Теперь с нами не было Ракха, и мужчины дежурили по очереди, но, даже зная
Прежние чувства и желания вернулись ко мне, только когда минуло полгода с момента родов. Мы были уже совсем близко к Прорехе, но торопиться не могли — дочки не любили сильную тряску, хотя и привыкли постоянно засыпать на новом месте.
Они сильно изменились за это время. Волосы у Дины стали чёрными и сильно кудрявились, и глаза из серых превратились в тёмно-фиолетовые. У неё были красивые губы Йана и его улыбка, а ещё ямочка на подбородке. Моего всего и досталось что глаза да нос. Лива осталась светленькой, и глаза у неё были Ульфовы — тёмно-зелёные, глубокие. Нос тоже был от старшего, а вот губы и веснушки — мои.
— Ох и высокие будут! — улыбался Ульф. — Красавицы. Всё самое лучшее от мамы взяли.
— О, да, — довольно щурился Йан. — Лапушки. Семья будет в восторге!
А я почему-то ужасно боялась реакции волков на моё возвращение. Не сочтут ли они бегство предательством, подобным тому, что совершила Такэйл? Смогут ли смотреть на меня, как прежде, с доверием? А если нет — что мне делать, чтобы снова заслужить доброе отношение? Я не могла поговорить с супругами об этом — боялась.
Последний день под вардарским небом был ясным и тёплым. Я покормила дочек молоком, и отпросилась у мужчин к озерцу неподалёку.
С некоторых пор я плела сложную косу, что делала всякая лета, родившая ребёнка. Из такой причёски волосы не выбивались, правда, и возиться с ней по утрам было хлопотно с непривычки. Мама всего раз или два показывала мне это плетение, и я не сразу научилась управляться. Тем более что отрезанная коса вернула себе длину и гущину.
— Боги, Нуала, ты стала ещё краше.
Я резко обернулась и увидела Йана.
— Талия уже не такая тонкая, — отозвалась я, краснея от его взгляда.
— Твоё тело прекрасно. Прости, я просто не могу удержаться и не заняться с тобой любовью.
— Сейчас? — прикусила губы я.
— И прямо здесь. Я ведь почти не спал последние месяцы, всё вспоминал, как хорошо нам было.
Он медленно пошёл ко мне, и внутри разлился болезненный жар. Бросив наполовину распущенную косу, я кинулась навстречу супругу.
Мы упали на траву. Я сорвала с него рубашку, торопливо стащила штаны. От неутолённого желания меня разрывало на части, дыхание срывалось. Мы не успели даже поцеловаться: Йан подхватил меня под колени и резко проник внутрь.
— Да! — вскрикнула я, сжимая его сильные плечи. — Да, пожалуйста!
Он коснулся моих губ, я ответила
— Ты мой, — меж стонов шептала я. — Мой! Я очень люблю тебя, Йан!
— Ты моя. Моя, Нуала, — отвечал мужчина, и губы его снова и снова находили мои.
Я дышала им. Я никак не могла насытиться наслаждением. Хотелось сжимать его крепче, ласкать так, чтобы вернуть нам обоим всю радость и страсть прошлого, добавив в неё неистовство и нетерпение настоящего. Всё закончилось таким яростным всполохом, что я расплакалась, уткнувшись мужу в плечо. Он пытался утешить меня, гладил по волосам, ласкал ладонями лицо, но я успокоилась, только когда мы зашли в воду и принялись мыть друг друга.
Я гладила его сильное, стройное тело, находя все впадинки и бугорки, целуя каждую родинку, и мужчина отзывался такими же ласковыми поцелуями. Мы не могли остановиться, жадничали, торопились и успокаивались, чтобы снова спешить, не веря своему счастью. Слушали сердца друг друга и целовались — долго, жадно, ненасытно.
На берег Йан вынес меня на руках, укутал, словно младенца. Косые лучи солнца падали на нас, пробираясь сквозь ветви. Мы вытерли друг друга, помогли одеться…
— Пойдём, — прошептала я, сжимая его руку. — Дочки, поди, заждались… И Ульф нас потерял.
Я улыбнулась ему.
— Вот видишь, а ты не верил, что волосы у меня быстро растут! Я их год с лишним как отрезала, и уже снова маюсь с косой до колен. — И встряхнула свободными золотыми прядями, радуясь теплу, что ласкало их. — Кстати, всё хотела спросить, почему, при недостатке женщин, волки неохотно берут жён из других кланов? Знаю, вы вот избрали Такэйл, но многие предпочитают исключительно волчиц.
— Потому что мы привередливы, — отозвался он негромко. Глаза его смотрели на меня пристально, брови были опущены. — Мне так вообще очень сложно угодить.
— Значит, я счастливейшая лета, раз приглянулась волку-привереде! — широко улыбнулась я. — Ну, что ты, Йан? Я такая довольная, потому что мы снова стали одним целым. Мне это было необходимо, как само дыхание! Я только-только вернула себе прежние чувства, снова открыла сердце. Знаешь, это теперь мне понятно, о чём Лэйт говорила. После родов и правда меняешься. Если бы не вы — я бы совсем зачахла… — Я мягко поцеловала его в щёку, сжимая крепкие мужские пальцы, и Йан отозвался тихим вздохом. Он думал о чём-то важном, и мне казалось правильным и необходимым рассказать мужчине обо всём, что теплится в сердце. — Я скучала по всему тебе. По твоему голосу, и улыбке, и особому запаху. И особенно по тому, как темнеют у тебя глаза, когда мы чувствуем пламя друг друга.
От неожиданности я вздрогнула: Йан опустился передо мной на колени.
— Нуала, амми таи орхи. Од а тао лидив. Моё сердце принадлежит тебе. Я люблю тебя.
Он смотрел, не мигая, и было страшно снова оказаться в самом начале, в городе, где я никому не была нужна, и где не существовало подобных чувств.
— Ты как сон, — прошептала я, беря в ладони его лицо. — Тао сади де лидив. Сон моей истиной любви.
Я зажмурилась, чувствуя, как потекло по щекам, а когда открыла глаза, увидела, что глаза Йана подозрительно блестят.