Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями
Шрифт:
В аннотации «Посева» (передо мною издание 9-е, 1986 года) говорится, что публикуется полученный издательством из Самиздата неподцензурный текст романа «Мастер и Маргарита». Но это, конечно, преувеличение. У издательства не было подлинного («неподцензурного») текста романа. Набор делали непосредственно по журналу, по мере возможности вводя вставки на месте купюр — с весьма несовершенных, по-видимому, местами неразборчивых копий или даже списков. Вставки набирали курсивом — это выглядело очень эффектно.
История же бродивших по Москве и попавших за границу в столь искаженном виде вставок такова.
При публикации романа
В своих заявлениях подчеркивала, что сокращения в романе произведены редакцией журнала. (Как будто не знала, что за редакцией журнала стоит Главлит.) Что эти сокращения совсем невелики, всего 35 машинописных страниц. (И прилагала текст купюр, намеренно-экономно перепечатанных через один интервал.) Уверяла, что купюры носят отнюдь не цензурный, отнюдь не «идеологический» характер, а были вызваны исключительно необходимостью «выгадать место для публикации другого произведения». К. М. Симонов очень помогал ей, и в октябре 1967 года в ЦК КПСС проследовало письмо из Союза писетелей, за двумя подписями: одного из секретарей Союза писателей (для пышности) и — члена «Комиссии по литературному наследию Михаила Булгакова» С. Ляндреса. Движущим лицом здесь был, разумеется, Ляндрес, помощник Симонова.
«В настоящее время, — говорилось в письме, — в акционерное общество „Международная книга“ обратился итальянский издатель Д. Эйнауди с просьбой заключить с ним соглашение на право печатания полного текста романа „Мастер и Маргарита“. „Международная книга“ заинтересована в реализации этого предложения. Со своей стороны мы считаем возможным поддержать намерения „Международной книги“, так как при этом случае мы сможем избежать попыток фальсификации наследия Михаила Булгакова. Такой случай уже имел место в свое время в связи с изданием за рубежом романа Михаила Булгакова „Белая гвардия“, куда произвольно была вписана не существовавшая третья часть романа». (Последний аргумент, явно принадлежащий Елене Сергеевне, свидетельствует, что она участвовала в составлении письма.)
«По сложившейся практике, — продолжали представители Союза писателей, — Главлит разрешает пересылку рукописей за границу в том виде, в котором произведение напечатано в СССР. Мы обращаемся к Вам с просьбой дать указание Главлиту завизировать те страницы романа, которые не вышли при печатании его в журнале „Москва“».
В ноябре в акционерное общество «Международная книга» поступило письмо из правления Союза писателей: «Направляется 35 страниц машинописного текста с купюрами, сделанными редакцией журнала „Москва“ при публикации романа Михаила Булгакова „Мастер и Маргарита“. Указанные страницы разрешены к вывозу Главлитом за № 98 от 15 ноября 1967 г.
И 20 ноября того же года Е. С. Булгакова получила в «Международной книге» расписку: «Получены от Е. С. Булгаковой купюры из произведения М. А. Булгакова „Мастер и Маргарита“ в количестве 35 страниц машинописного текста через 1 интервал».
Заручившись разрешением Главлита, она уже не опасалась распространять машинописные вставки-купюры и теперь дарила книжки журнала не иначе как вспухшими от вклеек. То же делали ее друзья. И остается только удивляться, что издательству «Посев» так и не удалось заполучить оригинал или добротную копию этих вставок.
Как я уже сказала, в «Посеве» роман набирали по книжке журнала, невольно втягивая искажения и огрехи. Искажений в журнале, не в пример купюрам, было немного. Но они были, и в издание «Посева» вошли все.
Например. В реплике Маргариты: «Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника, мастера», — в журнале «Москва» целомудренно заменили слово «любовника» словом «возлюбленного»; в «Посеве», разумеется, тоже…
Другой пример: эпиграф. Этот эпиграф из «Фауста» Гете («…так кто ж ты, наконец? — Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо») Булгаков предпослал всему роману; и в рукописи автора и в редакции Е. С. Булгаковой эпиграф расположен непосредственно после заглавия романа. В журнале, по недосмотру редакции, он стал эпиграфом только к первой части романа; то же повторил и «Посев».
К ошибкам, втянутым из журнала, добавились искажения во вставках. Правда, эти искажения коснулись в основном не крупных купюр (их копировали более внимательно), а малых, в одну-две строки, ближе к концу романа — то есть там, где находилась утраченная строка о красном вине Пилата…
Пример:
«Сейчас придет гроза, последняя гроза, — говорит Воланд в главе 29-й, — она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь». Так в булгаковском оригинале; так в редакции Е. С. Булгаковой.
А в издании «Посева» иначе: «она завершит все, что еще должно быть завершено…»
Иногда это целый диалог:
«— Зачем вы меня тревожите, Азазелло? — спросила Маргарита. — Как-нибудь!
— Что вы, что вы! — вскричал Азазелло. — Я и в мыслях не имел вас тревожить. Я и сам говорю — как-нибудь». (Редакция Е. С. Булгаковой, соответствующая подлиннику.)
В издании «Посева» обе реплики удлинены:
«Как-нибудь проживем!» — говорит Маргарита во Франкфурте-на-Майне. И тамошний Азазазелло вторит ей, пренебрегая булгаковским текстом: «Как-нибудь все устроится, и я так думаю!»
Далее. «Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее», — говорит Азазелло в романе Булгакова.
«Прощайтесь, прощайтесь скорей с вашим подвальчиком», — высказывается он в «Посеве».
Или это: «— А, понимаю, — сказал мастер, озираясь, — вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя!»
В «Посеве»: «Как раз вовремя!»
Еще: «Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял», — говорит Иван явившемуся попрощаться, уже потустороннему мастеру.
В «Посеве» он выражается несколько иначе: «Знаете, пока я лежал здесь, мне многое стало ясно».