Последняя крепость
Шрифт:
Неарх вздохнул с облегчением:
– Ну, лишь бы нашу не портили.
– Ага, – сказал Гургис, – ты тоже полагаешь, что у них достаточно сил, чтобы воздействовать на нашу культуру! Не сейчас, конечно, а когда освоят ее, поймут, переработают…
Неарх поморщился.
– Я не так сказал, – заявил он. – Сам знаешь, обилие дешевых подделок иногда в состоянии испортить неокрепшие вкусы. Афродита Милосская – в одном экземпляре, а подделок под нее можно наделать тысячи! И поставить эти уродства в каждом селе. Что усвоят дети, с колыбели видя безвкусицу?
Глава 8
Мария
Беспокоил не столько МОССАД, сколько Управление военной разведки. На основании опыта Войны Судного дня разведка выделена в особый род войск под командованием главного офицера в чине бригадного генерала, имя которого скрыто из общественности еще тщательнее, чем домашний адрес главы МОССАДа. И, как и везде, военная разведка меньше подвержена рефлексиям, меньше коррумпирована, военная разведка в самом деле в любой стране стоит на страже интересов страны уже потому, что она более закрыта, реже входит в контакт с невоенными.
Ну, а если уж входит… Он передернул плечами, жжет печальный опыт столкновения с парнями из ГРУ, которые оказались на голову выше коллег из КГБ и влегкую переиграли его и его отряд как под местечком Али-Гусейн, так и в схватке за секреты лаборатории профессора Гусмана. Кроме того, военная разведка если уж занимается каким-то делом на территории своей страны, то это всегда диктовалось чрезвычайными обстоятельствами, и ему придавалось крайне важное значение.
А это значит, мелькнуло у него в голове, что военная разведка не будет церемониться. Быстро определит, кто не является ценным сырьем, быстро и хладнокровно убьет, а из остальных сумеет получить все необходимые сведения. Причем сделает это даже быстрее, чем получилось бы даже у МОССАДа. А остатки того, что останется от него, Стивена, зароет тут же или не зароет, так ли важно для него, пока еще живого, невредимого и крайне не желающего попадать им в руки даже на пять минут?
Наконец звякнули засовы, Мария вошла в комнату в сопровождении коренастого мужчины, широколицего и улыбающегося, с веселыми хитрыми глазами выпивохи и чревоугодника.
– Это мой дядя, – объявила Мария несколько смущенно. – Он живет в Хайфе, а к нам заезжает редко, только когда сопровождает груз…
– Я экспедитор, – живо объяснил мужчина. Он рывком протянул Стивену руку. – Меня зовут Ави… Ави Шахар. Рад встрече. Мария нагло врет, я часто бываю у нее, но что правда, то правда: мужчину застал впервые!
Рукопожатие его было крепким и дружеским, этот Ави Шахар сразу располагал к себе, и, хотя именно таким и должен быть опытный разведчик, тем более – контрразведчик, Стивен несколько успокоился: с профессионалами всегда предпочтительнее иметь дело.
– Мария, – громко воззвал Ави, – принеси нам со Стивеном чем-нибудь промочить горло. И перекусить. Чуть-чуть, чтобы я не помер, пока доберусь до своих грузовиков.
Мария улыбнулась, на Стивена бросила ободряющий взгляд: не робей, дядя скоро уйдет, ушла на кухню, слышно, как гремит кастрюлями и сковородками.
Ави спросил Стивена живо:
– Стивен, ты американец?.. Благословенная страна! Жаль, правда, что все там антисемиты… Это не я придумал, в газетах читал!..
– Почему? – спросил Стивен.
Ави захохотал:
– Так вы приезжаете с толстыми кошельками, а уезжаете – с пустыми! А то и вовсе без кошельков. Страна у нас маленькая, деньги туристов, даже антисемитов, весомая прибавка к бюджету страны. А в этом году туристов как никогда…
Стивен ответил как можно беспечнее:
– У людей денег все больше. Вот и ездят. Почти во всех странах ликвидированы военные бюджеты, что лежали тяжелым бременем на кошельках. Люди внезапно ощутили себя богатыми.
– Да, – сказал Ави. – Это хорошо. Правда, раньше больше ездили пенсионеры да еще отпускники, а теперь так много крепких молодых мужчин приехало в страну… Наверное, ты прав, армии ликвидировали, вот они и ездят, дело себе не найдут…
– Да, – согласился и Стивен, глядя ему в глаза, – наверное, дело ищут.
Ави кивнул, развел руками:
– Благое дело, благое дело разоружение. Только почему ваша Америка так давит на мой крохотный Израиль? Неужели он может представлять для кого-то угрозу?
– Может, – ответил Стивен терпеливо. – Даже одна атомная бомба может здорово испортить жизнь. А Израиль, говорят, накопил их сотни. И не желает расставаться с таким опасным богатством.
Ави воскликнул, театрально округляя глаза:
– Да вы антисемит!
Стивен поморщился:
– Вот еще одна причина, по которой вокруг Израиля стягиваются войска. Можно как угодно задевать русских, американцев, немцев и всех-всех, но нельзя задеть даже чуть-чуть еврея, сразу же поднимается вовсю крик насчет антисемитизма. К такому неосторожному моментально применяются все возможные репрессии. Ну, если грузчик, тому как с гуся вода, но выше грузчика подняться уже не дадут. Вот с этим мировое сообщество… да, в лице США и планирует покончить тоже.
Ави прервал:
– Стивен, ты что несешь?.. К тебе что, израильтяне репрессии применяют? Тебя антисемитом назовут и внесут в «черные списки» как раз те, кто тебя сюда послал!
Стивен огрызнулся:
– А кто меня сюда послал? Меня сюда послало правительство Соединенных Штатов!
Ави покачал головой:
– Президент – полуеврей, жена – еврейка, госсекретарь – еврей, министр обороны – еврей… Что, не так?
Стивен сказал твердо:
– Они не евреи! Они – американцы!.. У нас нет евреев, немцев, французов, у нас теперь даже негров нет, все – американцы. А вот здесь – евреи! Хуже того, иудеи!
– Чем же хуже? – спросил Ави мирно. – Тем, что хотят жить своей жизнью?
Стивен ответил зло:
– Тогда зачем мы бомбили Югославию? Зачем ввели войска в Ирак? Затем бомбили и сместили правительство в Северной Корее?.. Почему выкручивали руки Китаю, Индии, Пакистану?.. Они тоже хотели жить своей жизнью!
Они умолкли ненадолго, глядя друг другу в глаза. Ави улыбался все так же добродушно, а Стивен сказал молча: из МОССАДа ты или из военной разведки, но ты должен понять, что не я решаю. И что меня бесполезно хватать и тащить в пыточные подвалы: я не террорист-смертник, я и так все расскажу. А правда в том, что таких, как я, здесь уже десять тысяч человек, и потеря одного ничего не изменит.