Последняя любовь лорда Нельсона
Шрифт:
Конец своей речи она заменила выразительной улыбкой. Сделала в адрес Руффо прощальный жест, как бы салютуя поверженному противнику.
Дуэль была закончена.
И все-таки успех ее не радовал. Она ни при каких обстоятельствах не смогла бы солгать другу или себе самой. Но в политике, перед этими постоянно лгавшими итальянцами…
Заговор в Калабрии был уже раскрыт. Анджело ди Фиоре, прокурор в Катанцаро, арестовал Логотету и семьдесят четыре его сторонника и посадил их в Мессине в тюрьму.
Это известие пришло в палаццо Сесса утром. При нерадивости
Она солгала. Или, во всяком случае, сказала лишь половину правды; этому она научилась у сэра Уильяма.
Но разве величие Англии не стоило полуправды?
Глава двадцать четвертая
Руффо снова стал за стулом короля и, словно обессилев, прислонился к стене. В двух шагах от него в оконной нише стоял Караччоло, тяжело дыша и обмахивая покрасневшее лицо платком. Все прочие были бледны и молча ожидали ответа короля, который одновременно решал и их судьбу.
Никто не произнес ни слова.
Внезапно Фердинанд подошел к Эмме. Спрятав лицо от придворных, он понизил голос до шепота.
— Поездка по морю в это время года… я-то не боюсь шторма, но королева, дети, самочувствие наследной принцессы…
Страх, который он отрицал, был написан на его лице с судорожно подергивающимися губами. Он, страстный рыболов, отваживался спуститься на воду, только когда в небе не было ни облачка.
Она спрятала насмешливую улыбку.
— Я не могу судить о путешествии на корабле, ваше величество. Быть может, ваше величество обратится за советом к лорду Нельсону?
Он охотно согласился.
— И еще сэр Уильям… Он должен мне помочь. Мое состояние, состояние королевы, вещи из Помпеи, сокровище святого Януария — я ничего не оставлю этому Шампионне! Могут лорд Нельсон и сэр Уильям быстро прийти ко мне? Сейчас же? Миледи говорила о каком-то покушении… Я боюсь, что лорд Нельсон не захочет сойти на сушу.
Она изучила Фердинанда и знала, что надо пользоваться его сиюминутным настроением.
— Если ваше величество разрешит мне написать лорду Нельсону несколько слов, то он в течение часа будет здесь. Но мне нужен надежный посыльный.
Он кивнул.
— Это сделает Феррери. Он человек верный и умеет молчать.
Он принял решение, и теперь ему казалось, что все делается недостаточно быстро. Он собственноручно принес письменные принадлежности, сам пошел в приемную, позвал Феррери.
Эмма писала медленно, обдумывая каждое слово.
Опасаясь, что ее письма могут перехватывать, она договорилась с Нельсоном и сэром Уильямом об условном языке. Слово «господин» означало короля, «жена» — королеву, «дом» — замок, «маленькая Эми» — Эмму, «источник Аретузы» — Сицилию, в память о той помощи, которую получил там Нельсон перед битвой при Абу-Кире. Подземный ход, известный только доверенным лицам королевы, который вел из морского арсенала в спальню Марии-Каролины, назывался «известная дорога». Эмма описывала его Нельсону, он не мог пропустить его.
Закончив писать, она просмотрела записку еще раз.
«Дорогой
Господин очень болен и хочет безотлагательно ехать для лечения к источнику Аретузы. Его сопровождает жена. Наконец-то осуществятся наши желания.
Я не могу оставить дом. Должна помогать паковать вещи, выпроваживать мешающих нам гостей. Так что приходите по известной дороге ко мне, и мы обсудим все, что нужно. Но соблюдайте осторожность, чтобы никто ничего не заметил.
Полная страстного ожидания
Ваша маленькая Эми.»
Разве это не было похоже на любовную записку влюбленной горничной своему поклоннику? Никто не стал бы искать здесь тайный смысл.
Она с улыбкой запечатала записку, вручила ее Феррери, дала ему указания. Но когда она с ним разговаривала, взгляд ее упал на зеркало, висевшее на противоположной стене. Она невольно присмотрелась более пристально.
И увидела, что Караччоло, по-прежнему стоя в оконной нише, обмахивал платком свое покрасневшее лицо. Казалось, его возбуждение все еще не улеглось. Он дважды ронял платок, тот падал на подоконник, и он снова поспешно его поднимал.
Вдруг он уронил платок на пол и торопливо прошел в приемную.
— Не уходите еще, Феррери, подождите! — крикнул он курьеру и обратился к Фердинанду. — Ваше величество, я еще раз заклинаю вас! Если вы оставите Неаполь, вы сдадите его врагу. Чем заслужили мы ваше недоверие? Нас чернят чужеземцы, которые ничего о нас не знают, не понимают нашего характера. Даже армия была организована иностранцами, иностранцы ею и командовали. Но народ, мы все… разве вы не знаете, чего требуют тысячи людей, которые в тоскливом ожидании смотрят на ваши окна? Они требуют оружия, чтобы защитить своего короля, смыть позор Неаполя, отдать свою жизнь за отечество. Ваше величество, пока еще не слишком поздно…
Им владело такое волнение, что он не мог больше говорить. Но в этот момент с площади донеслись крики толпы, как будто народ его услыхал.
— Да здравствует король! Долой чужеземцев! Смерть якобинцам! Оружия! Дайте нам оружие!
Дрожащий префект полиции вышел на площадь, чтобы своим появлением успокоить народ и подбодрить сбиров, которые, окружив замок, несли его охрану.
Караччоло упал перед Фердинандом на колени.
— Ваше величество, прислушайтесь к голосу вашего верного народа! Во имя всего, что вам дорого, я молю вас, ради чести вашего имени, ради наследия ваших детей!
Фердинанд был в растерянности. Его взор боязливо обратился к окну.
— Если бы я знал… Фабрицио, это лаццарони?
Кардинал подошел к стулу, посмотрел сквозь щель в занавесях.
— Хорошо одетые люди, третье сословие, студенты…
Король вздрогнул.
— Студенты?
Эмма насмешливо расхохоталась.
— Смотрите, ваше преосвященство, не наступите на носовой платок, лежащий у ваших ног. Господин герцог уронил его как раз перед тем, как народ начал кричать.
Караччоло в ярости вскочил.