Последняя милость
Шрифт:
Скорее всего, второе, решила Равенна, заметив, как парень из Братства вздрогнул, услышав ее голос.
— Старший велел, — проговорил он сдавленным голосом, — ну… чтобы не сбежала. И чтобы нас порешить не попробовала… колдовством-то своим.
И принялся особенно тщательно завязывать узел, стягивая руки волшебницы за спиной.
«Трогательная наивность, — едва заметно усмехнувшись, подумала та, — можно подумать, я колдую руками… не головой!»
— А знаешь, — как бы между делом произнесла Равенна вслух, — некоторые заклинания достаточно просто произнести. Голосом. И тогда…
Паренек
— Подожди! — выпалила волшебница, когда рука парня, держащая тряпицу, двинулась в направлении ее лица… и замерла от него в нескольких дюймах, — я вообще-то не об этом спрашивала… подожди! Просто не понимаю, зачем вам кости некроманта? Для чего?
— Ну, так… Старший приказал, — в нерешительности промямлил паренек, опуская руку с тряпкой и вновь пряча взгляд. Вид у него при этом сделался как у мальчишки, впервые в жизни (да и то, наверное, на спор) забредшего в бордель.
Леон возник у него за спиной по обыкновению внезапно — точно лягушка на блюде, поданном к королевскому столу. Положил руку на плечо паренька и обратился к нему с такими словами:
— Слышал ли ты когда-нибудь сказку… о ведьме, которая любила забалтывать, а потом соблазнять таких вот симпатичных, но глупеньких юношей? Не слышал? Ну, так перескажу тебе в двух словах. Она заезживала этих бедных молокососов до полусмерти, а потом запихивала в котел, варила и с аппетитом, мой юный друг, пожирала. Все до последней косточки обсасывала, да-да — так ей было вкусно. А за счет их жизненной силы могла долго оставаться здоровой, вполне симпатичной и с виду совсем не старой. Хоть и успела разменять уже не первую сотню лет.
— Э-э-э… не понимаю, — пролепетал парень.
— И в этом, определенно, твоя главная беда, — Леон вздохнул, — что ж, может, хоть вот это мое поручение ты поймешь… а главное — выполнишь. Сходи, погуляй немножко… не отходя далеко от лагеря, да заодно собери хворосту для костра. Услышал? Понял?
Паренек торопливо закивал и столь же спешно удалился. А Леон обратился к прислоненной и привязанной к стволу дерева Равенне, присев на трухлявый пенек.
— Зачем, хотела ты знать? — начал он без присловий, — зачем кому-то в здравом уме понадобились чьи-то непогребенные кости?
— Да уж, — проговорила волшебница, немножко ошеломленная его напором и той резкостью, с какой охотник перескочил с одной темы на другую, — поясни…те… хотя бы из вежливости.
— Объяснить-то, конечно, можно, — молвил Леон, — только я ведь могу спросить то же самое. Вам ведь те кости тоже зачем-то понадобились, я прав? Так что, я думаю, ты и твои друзья могли бы и сами ответить на этот вопрос.
— Мы обещали принести их… одной душе, не обретшей покоя. Заточенной в древнем капище. Тогда она… вроде как сможет освободиться.
Это сбивчивое объяснение человек из Братства Ночи слушал с лицом серьезным… точнее, с напускной серьезностью. Но когда Равенна замолчала, в голос хохотнул, хлопнув
— С кем я говорю? — затем задал он вопрос вроде как самому себе, — думал-то, что с колдуньей. С мудрой волшебницей, которой ведомы загадки природы. Неужели я ошибся… и на самом деле передо мной наивное дитя? Или деревенская дурочка, вроде того Младшего, которому я поручил ее стеречь… по глупости? Зачатая в том же кабаке и при похожих обстоятельствах?
— А оскорблять — обязательно? — недовольно вопрошала Равенна.
— Необязательно, — с готовностью согласился Леон, снова посерьезнев, — скажу даже больше: необязательно тебя убивать… и даже долго держать в плену. Как и всю вашу шайку фигляров, которые и в трех соснах заблудятся… а уж если ежика заметят, так немедленно спустят портки да еще начнут толкаться — споря, кому плюхнуться первым.
Так что, дорогая ведьма, я обещал, что мы разойдемся миром — и мы разойдемся миром. Отпустим тебя… как только сделаем то, что задумали.
— А задумали — что? — осторожно поинтересовалась волшебница.
— То, что поручило нам Братство, — с напускной важностью отвечал Леон, а Равенна не преминула подметить: их двуличный проводник, оказывается, вовсе не главный в этой банде. Точнее, если и предводительствует, то и над ним все равно кто-то стоит.
— И что же это? — спросила она вслух, не отступаясь и не унимаясь.
Леон вздохнул. Ну что, мол, с тобой делать.
— Ладно, — были его слова, — любопытная ты моя. Поделюсь, так уж и быть… не думаю, что Братству сильно навредит твоя осведомленность, когда дело будет сделано. Только позволь кое-что пояснить тебе сначала. Ну, чтобы ты более-менее понимала, с кем… и мы, и вы имеем… имеете дело.
— Я вся внимание, — вежливо молвила Равенна, и человек из Братства продолжил:
— Не уверен, знаете вы или нет… ну, в общем, эта ваша «неприкаянная душа» — на самом деле колдун… вернее, был колдуном-некромантом при жизни. Гнусные создания, честно признаюсь. Неприятные даже просто как собеседники. И в силу гнусности своей этот некромант попал в какую-то древнюю ловушку… проклятье, что-то в этом роде.
«Скверна!» — вертелось правильное слово на языке волшебницы, которую, вдобавок, так и подмывало сказать: знаем мы и про то, что Лир некромант, и про беду его. Сказать хотя бы для того, чтобы этот самоуверенный бахвал понял — не он один такой умный и осведомленный. Что его пленница и ее соратники, названные фиглярами, тоже чего-то стоят.
Сдержалась Равенна еле-еле. Но все-таки промолчала. Вспомнила, как привыкла держать язык за зубами в той, прежней жизни, которая закончилась на костре инквизиции. Да, вдобавок, смекнула, что Леон именно этого и добивается — чтобы пленница тоже проболталась. Еще она решила, что в любом случае ничего своему собеседнику не должна. В том числе и что-то доказывать.
А Леон продолжал:
— Обнаружили пещеру двое обалдуев… вроде вас, но, конечно, не так хорошо вооруженных. Ой, далеко не так. Бродяги, охотники и кладоискатели… что-то в этом роде. И конечно, подумали, что в пещере может храниться что-то ценное. А даже если и не найдется, то такая большая дырка в скале вполне сгодится хотя бы как место ночлега.