Последняя милость
Шрифт:
— Так или иначе, — с нетерпеливым напором произнес Леон и выжидающе замолчал, не окончив фразу.
— Да… за свое освобождение я готов принести клятву, — продолжал призрак, — только… причем тут какое-то Братство, о котором ты говоришь? Где оно? Я вижу одного тебя. Не знаю, какую роль сыграло это Братство в поиске останков, но принес-то их именно ты. И теперь только от тебя зависит, обрету ли я свободу или буду томиться здесь до конца времен. Так почему я должен клясться в верности какому-то Братству? Почему не могу наградить своей верностью… своей силой лично тебя?
Пока дух некроманта говорил, сияние
А еще в эти мгновения… что-то вроде внутреннего голоса зазвучало в голове Леона. Или, скорее, в душе.
Ведь правда, подумал… или, правильнее будет сказать, подумалось Леону. Почему почти всю работу сделал он один… грязную работу в том числе — а плодами его трудов должно воспользоваться все Братство? Начиная с зеленого балбеса, которому нельзя доверить даже присмотр за пленницей, и заканчивая… ну, конечно же, этим сборищем старых перечников, именующих себя Первенцами. Вот они-то, Первенцы так называемые, и получат в свое распоряжение бессмертное существо, обладающее колдовской силой. И все выгоды от обладания им.
Но с какой стати ему, Леону, носить для этой кучки одряхлевших, много мнящих о себе, трутней каштаны из огня? Только за то, что они когда-то приютили маленького бродяжку и не дали умереть с голоду? Но если на то пошло, за годы пребывания в Братстве Леон давно уже отработал и кормежку свою, и кров. Неоднократно отработал! В противном случае давно бы вылетел за ворота, подгоняемый пинком — Братству Ночи не нужны нахлебники.
Да и не была жизнь в цитадели ни радостной, ни беззаботной. В детские годы — в том числе. Точнее, особенно в детские, а потом в юные годы. Как ни напрягал Леон память, ни одного радостного воспоминания о тех временах ему в голову не приходило. Зато мигом вспомнилось, как им помыкали и Старшие, и собственные сверстники — из тех, кто покрепче. Как сваливали на него работу, которую самим делать было либо тяжело, либо просто лень. Как скудно кормили. И как даже за эту кормежку время от времени доводилось подраться.
Зря, что ли Леона все чаще тянуло за ворота цитадели? В лес, который он обошел за свою жизнь от края до края, и теперь чуть ли не каждое дерево в нем знал. Рвался просто-таки в лес — с самых ранних лет. Как узник рвется из темницы.
И, если уж на то пошло, в тюрьме ведь тоже и кормят, и крышу над головой, какую ни на есть, предоставляют. Но что-то не слышал Леон, чтобы узники были сильно благодарны за это своим тюремщикам и были готовы ради них расшибиться в лепешку.
А ничем иным, кроме как тюремщиками для подобранных с улиц голодных сопляков, они и не были. Что Первенцы — что Старшие.
И коли так…
— Ты прав, — с готовностью выпалил Леон, обращаясь к призраку, — Братство… а вернее, заправилы в нем тут ни при чем. Все сделал я. Ну, почти все. Мне и получать награду… заслужил, хе-хе.
Хоть и знал охотник, что бестелесный дух не способен испытывать чувства, но в тот момент ему показалось, будто призрак некроманта… вроде улыбнулся довольно.
— Хорошо, — интонации его, впрочем, так и остались безжизненными, чувств не выражающими, — в таком случае я клянусь. Клянусь, что моя сила целиком и полностью пребудет с тобой… до конца
Конечно, назвавшийся Лиром не стал уточнять, о чьей именно жизни шла речь.
Обрадованный таким поворотом событий Леон присел на корточки и, достав из мешка, бережно выложил перед собой кости и череп на земляной пол пещеры.
— Наконец-то! — уже не прошелестел — скорее, прокричал мертвый некромант, и голос его прозвучал как шум водопада.
Приблизившись к лежащим на земле останкам, светящаяся призрачная фигура… точно вобрала их в себя, одновременно изменяя форму — теряя свои человеческие очертания. Превращаясь в облако света, обволакивавшее кости.
Затем Леон с замиранием сердца наблюдал, как останки, окруженные призрачным сиянием, взлетают над земляным полом, как пытаются собраться в подобие человеческой фигуры… скелета. Сходство с человеком выходило при этом очень отдаленное — костей явно не хватало.
А потом… потом вздыбилась земля, устилавшая пол пещеры. Целые комья и горсти земли воспаряли в воздух, устремлялись к окруженной призрачным сиянием фигуре из костей, облепляя ее. Облепляя… на манер плоти?
Гадать, впрочем, внимательно приглядываясь, было некогда — очень быстро Леону сделалось не до того. Земля просто-таки вырывалась теперь и у него из-под ног. Чуть ли не ходуном ходила. А следом уже и свод пещеры дрогнул… потом еще раз и еще, все сильнее.
Так что охотник счел разумным убраться наружу. А уходя и глянув в сторону останков некроманта еще раз, заметил, что притягивают они уже не только землю. Но еще и нечто черное — заметно темнеющее даже на фоне темноты пещеры; нечто неосязаемое, ускользавшее от беглого взгляда, но присутствовавшее в пещере, наполнявшее ее.
Леон и заметил это нечто, только когда оно пришло в движение. И начало стекаться к холодному голубоватому сиянию, закручиваясь воронкой, точно смерч и заполняя его… нет, скорее загрязняя. Разбавляя чернотой, как нечистоты, сливаемые в озеро, разбавляют и загрязняют воду.
Мелко, с испуганной торопливостью, семеня, Леон выбрался из пещеры. Отошел от нее на несколько шагов, с неожиданным облегчением вдыхая свежий воздух.
А несколько мгновений спустя пожалел, что не надышался впрок. Потому что следом из темнеющего проема в скале выбралась фигура, формой похожая на человеческую, но почти целиком слепленная из темной земли и с ног до головы покрытая еще чем-то черным и липким. И воздух вокруг почти сразу перестал быть свежим. Наполнившись каким-то гнилостным духом… смесью запахов смерти и разрытой земли — запахов могилы.
Лишенный плоти череп покоился на слепленных из земли плечах. Пустые глазницы смотрели на мир, а щербатый рот, лишенный губ, словно ухмылялся. В глазницах и во рту клубилась чернота. Абсолютная. И чернота же легким облачком окружала саму фигуру.
Существо, выбравшееся из пещеры, вскинуло руку, слепленную из земли, затем вторую — и земля заколебалась уже на пятачке леса, где стояли скала с пещерой, охотник Леон и само жуткое создание.
Затряслась скала, пошла трещинами, разваливаясь на валуны и погребая пещеру. Новые комья земли — вместе с травой — поднимались в воздух и слетались к новому телу освободившегося некроманта, облепляя… делая его все больше и больше. А следом за землей к нему устремились вырванные с корнем деревья, кусты.