Последняя ночь под звездами
Шрифт:
– Да, и он даже сказал мне, что я участвую в какой-то акции, – щебетала она. – Попросил меня заполнить анкету. Ах! Теперь я поняла! Так вот откуда у него взялся мой номер телефона!
– И это все, что вас связывает с господином Кустиковым?
– Повторяю, я даже не знаю, кто это такой Кустиков. Я решила, что имею дело с продавцом. И он говорит, что мы вместе отдыхали, вот уж бред! Я отдыхала со своим мужем!
– А где?
– Где отдыхала? В пригороде. Знаю, что не так романтично, но у мужа дела. Каждый день он мотался в город. Ко мне приезжал только
– И вы проводили свои дни с господином Кустиковым?
– Да сколько же раз вам повторять! Никакого Кустикова я не знаю и знать не могу! – четко ответила молодая особа и захлопнула перед полицейскими дверь.
Возможно, она была бы более откровенна, не маячь за ее спиной широкая мужская фигура. О том, что они обещали подозреваемому быть деликатными, полицейские вспомнили слишком поздно.
Однако вскоре и это стало не важно. От экспертов пришло заключение. Нож, которым была убита Галина Александровна, имеет на своей рукоятке четыре четких отпечатка. Три из них принадлежали Сергею Кустикову. И эти три отпечатка ставили в деле об убийстве Галины Александровны, а также в судьбе Сергея Кустикова, по мнению следователя, жирнейшую точку.
Что касается четверки друзей, то они не были столь категоричны. Сомнения у них имелись и очень сильные.
– Конечно, отпечатки на ноже принадлежат Сергею, в этом никаких сомнений нету. Также в том, что и сам нож является собственностью господина Кустикова. Он этого даже и не отрицает. Кроме того, этот нож неоднократно видели на квартире у Кустикова все его многочисленные знакомые.
Как уже успели выяснить за эти дни сыщики, у Кустикова был очень широкий круг общения. Будучи человеком общительным, да еще имея такой развеселый бизнес, он частенько оказывался сначала в роли продавца, затем приятеля, а потом и приглашенного на праздничных банкетах, украшаемых фейерверками из его магазинов.
– И еще фейерверки эти! В вечер, когда отравили Фадеича, в небо тоже были запущены салюты. Нельзя это забывать.
– Скажу тебе даже больше… Куплены они, скорей всего, были также в одном из магазинов господина Кустикова.
– Так что… Все-таки Фадеича убил его сын?
– И тетю Галю? Тоже он?
Но Лисица покачал головой.
– Все очень неоднозначно.
– Почему? Столько улик!
– Вот именно, – веско произнес Лисица. – Когда улик нету – это плохо. Но когда улик слишком много – это еще хуже.
– Почему хуже-то?
– Потому что доказывает, обвиняемый может быть и не виновен!
– Ты хочешь сказать, что улики были сфабрикованы таким образом, чтобы Сергей оказался под судом за чужие преступления?
– Именно! Ну, посудите сами! И собственный нож Сергея, многократно видимый всеми его друзьями и с отпечатками его же пальцев, и салюты из его же магазина, и еще не знаю что!
– Нож могли украсть из его квартиры.
– Вот! – поднял указательный палец Лисица, отдавая должное важности данного замечания. – Именно украсть! И наша с вами задача найти этого вора.
– Найдем вора, найдем и настоящего
– Или докажем, что такового не существует, – проворчал Эдик.
Он последний из всей четверки согласился принять пока что условную невиновность Кустикова. Да и то сделал это под нажимом друзей и с явной неохотой.
– Да, сомнительно, – кивал он в ответ на их увещевания. – Но другого-то подходящего подозреваемого у нас нету!
И тогда Леся сказала еще одну умную вещь.
– А что, если жертва не Фадеич или тетя Галя, а сам Сергей Кустиков?
Все тут же уставились на Лесю.
– Хочешь сказать, что кто-то настолько ненавидит Кустикова, что согласился убить двух человек, лишь бы засадить его в тюрьму? Не слишком ли долгий и кровавый путь?
– Ничуть! Зато и выигрыш в конце грандиозный! Кустиков теряет свободу, жизнь его сломана. И он сидит долгие годы в тюрьме, сознавая, что наказан за преступление, которого не совершал. Это ли не самая страшная месть?
– Не знаю. Мне кажется, куда проще было бы лишить жизни самого Кустикова.
– И что? Где страдание? Где муки? Кустиков умер, оказался на небе, мучения для него длились всего лишь один миг.
– Тогда можно было бы убить близких Кустикову людей. А ему сообщить, что это из-за него они погибли. Он бы жил и мучился.
– Во-первых, где у Кустикова такие близкие? Кошка Ксения, что ли?
– Аделаида Августовна, к примеру.
– Старушку Сергей любит, – согласилась Леся. – Но вряд ли он станет так уж скорбеть по ней. Она свое пожила. И потом… Сергей хоть и дает деньги, чтобы бабушка ни в чем не чувствовала себя ущемленной, домик ей отремонтировал, мебель купил, но… но сам-то он навещает ее от силы раз в месяц. Заскочит и убежит! Разве это настоящая любовь внука к бабушке? Нет, этот вариант тоже не прокатит.
– Ну, не бабушку, так ту женщину.
– Какую? – ехидно отозвалась Леся. – Ту, с которой он наставлял рога ее мужу, или ту, которая дожидается его дома?
– Наверное, вторую.
– А вдруг промах? Вдруг эта баба Сергея и так уже достала изрядно? Вдруг он только и мечтает, как бы от нее избавиться? Вот это убийца сядет тогда в лужу. Бабу замочит, а Сергею на это наплевать! Нет, убийца так рисковать бы не стал.
– И потом, это все равно будет убийство, – задумчиво произнесла Кира. – Действительно, лучше уж убить кого-то другого, а не Кустикова. И потом подставить Сергея.
– Хотя преступник мог также полагать, что убивая отца Сергея, он причиняет Сергею боль.
И действительно, первой реакцией Кустикова, когда ему сообщили о смерти его отчима, было изумление и, пожалуй, отчаяние.
– Умер? Грибами отравился? Ну как же так! Как же неосторожно-то! Он ведь разбирался в грибах, как никто другой.
И если сначала полицейскими слова Сергея были приняты за издевку, то друзья были способны разглядеть тут что-то другое.
– Если предположить, что Сергей не убивал, а убил кто-то другой, то этот кто-то должен был быть хорошо осведомлен обо всем, что происходит и происходило в семье Сергея.