Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Шрифт:
— РД 112С.
— Cindado [11] ! — сказала Моника. Мулат ставил перед ней бутылку.
— Не беспокойтесь, — сказал он, — После нескольких рюмочек Моника разойдется. Я знаю, так всегда бывает. Мужчина обычно робеет, если ему по-настоящему нравится какая-нибудь женщина; он боится рискнуть и десять раз продумывает каждое слово, прежде чем его произнести. Я-то знаю. А китайский вы тоже знаете?
— Своей бабушке я всегда пишу по-китайски.
— И
11
Берегись (исп.)
— Нет, но ей нравится, как я пишу по-китайски.
Когда он вернулся к стойке, я сказал:
— Моника, меня прислали из центра. Дайте ваш адрес. Я должен встретиться с вами без свидетелей.
— А вам не дали моего адреса в центре?
— Нет. Только назвали кабачки: «Гавана» и «Аристос».
Она медленно потягивала херес, не спуская глаз с портрета Трухильо.
— А знаете, почему? Потому что он им неизвестен. Никто из вас не должен знать мой адрес, это было бы слишком рискованно. Я просила также, чтобы мне никого сюда не присылали. Что вам надо?
— Как звали приятеля Мерфи?
— Приятеля кого…?
— Вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Вы были у этого летчика в «Космосе». Приятель Мерфи.
— Октавио де ла Маса?
— Давайте не будем вспоминать покойников. Вы знаете больше. — Она продолжала изучать лицо Трухильо.
— Он умер? Это верно?
— Да. Говорят, он покончил с собой после того, как убил Мерфи.
— Кому так сказали?.
— Так собираются напечатать в газетах.
— Откуда вы знаете?
— Не от вас.
— Я очень рада, что он умер. Вот был с-сукин сын… Вас не шокируют мои выражения?
Нет, такие слова в устах женщины, живущей среди самых низов предместья, меня не удивили.
— Дайте мне адрес невесты Октавио.
— Невесты?
— Может быть, жены или любовницы. Она была здесь с Октавио, еще одним летчиком и Мерфи в тот самый вечер, когда вы пошли с Мерфи в «Космос».
Она придвинула ко мне пустую рюмку.
— Ее зовут Хуана Манагуа. Адреса я не знаю.
Я наполнил рюмку и подал ее Монике.
— Мне необходим ее адрес.
— Думаю, вы найдете его в телефонной книге. Хуана Манагуа.
— Так как же все-таки зовут приятеля Мерфи, того, который был с ним в «Гаване»? Вы сами сообщили нам, что сидели тогда вместе.
— Хулио Руис Оливейра.
— Адрес?
— Авенида Сан-Кристобаль, четырнадцать или шестнадцать. Запомнили? Хорошо. Теперь ответьте на мой вопрос: где вас можно найти?
— Неважно. Я еще приду к вам.
— Для меня это очень важно. Положение становится опасным. Возможно, мне придется бежать, хотя бы из-за того,
— И не дала своего адреса, который известен, по крайней мере, нескольким сотням людей.
— Не могу. Зачем вам понадобилась Манагуа?
— Я хотел бы проверить, насколько хорош был вкус у Октавио. Еще одно: с какого аэродрома в Штатах вылетели Мерфи с Галиндесом?
— Он взял напрокат самолет, но где — не знаю. Не знаю я и того, останавливался ли он по дороге. Он мне не докладывал.
— Хозяин за нами наблюдает, — сказал я. — Пейте и улыбайтесь.
Моника улыбнулась и погладила меня по лицу.
— Где вас искать, если мне придется бежать? Из-за вашего упорства в деле Мерфи погибнет много других людей.
— Вы должны незаметно пробраться в посольство. Там я назову свою фамилию и номер. Тогда можно будет подумать о вашей переброске.
— Вы работаете в посольстве? Наверно, в той комиссии, которая изучает причины гибели Мерфи?
— Возможно.
Я не мог ей сказать ничего больше. Я верил в подчас поразительную ловкость женщин-разведчиц, но и не сомневался в том, что они не смогут выдержать физическую боль. Кричат они меньше мужчин, но сломить их легче.
Я выпил еще, поглядел на дно рюмки и подумал, что водка не оказывает на меня обычного действия: она не притупляет ни чувствительности, ни памяти, значит, я потерял еще одну возможность забыться. Гарриэт тоже умела так находить забвение. Я любил ее и за это, но ведь все было так давно, я даже забыл, когда…
Я погладил руку Моники. Она тоже видела, как внимательно следит за нами мулат. Отняв руку, она пригрозила мне пальцем и прижала его к моим губам.
— Мне надо идти, — сказал я.
— Посидите еще немного.
— Скажите хозяину, что мы условились на завтра.
— А когда вы придете на самом деле?
— Пожалуй, завтра.
Я подумал, что лучше не говорить правды. Если уж я появлюсь здесь еще раз, то только сегодня или через несколько дней, но не тогда, когда меня будут ждать.
— Пожалуй, — повторила она. — К чему такая преувеличенная осторожность?
— Я очень не люблю умирать.
Час спустя Моника сидела у майора Паулино.
Она рассказала ему о неожиданном появлении незнакомца. Да, в «Гаване». О ком он спрашивал? О де ла Маса и Оливейре. О чем еще? Больше ни о чем.
Майор встревожился.
— Кто-то его к тебе прислал. Но кто? И зачем? Из Штатов или здешние? Как он попал в «Гавану»?
— Понятия не имею, Мигель. Я говорю тебе только то, что знаю сама. Я подсела к нему по его просьбе, и тут он начал. Может быть, ему сказали, что я знала Октавио и Оливейру.
— Как его фамилия? Даже если она ненастоящая, ее необходимо знать.