Последняя ночь
Шрифт:
— Знаю.
Но Михаил Михайлович пропустил эту реплику мимо ушей и продолжил:
— За счет того, что фактически делалось не пятьдесят, а пять тысяч экземпляров. Пять! Таллиннскому представительству «Первопечатника» переводилась сумма за полный тираж, там ее конвертировали и уже валютным эквивалентом отправляли в Финляндию, на счета фиктивных фирм. С этих счетов «чистые» денежки расползались дальше по свету, а на остатки крохотная эстонская типография печатала реальный тираж. Ясно?
— А потом эти пять тысяч привозили обратно в Россию.
— Совершенно верно. На случай
— Но как же…
— Пока господин Удальцов «честно» платил все таможенные пошлины на ввоз обратно якобы изготовленных за рубежом книг и налоги от «реализации» тиражей, у органов валютного и внешнеэкономического контроля вопросов возникнуть не могло. По бумагам все красиво: «паспорт сделки», перевод денег за рубеж, возврат товара, его продажа, новая сделка… И так — три-четыре раза в месяц!
Владимир Александрович понимал механизм аферы, но масштабы его впечатляли:
— Да, в отличие от операций с «воздухом» и обыкновенной перекачки денег туда-сюда товар можно было потрогать — вот они, книги! Реальные, красивые, с картинками…
— Да, за счет этих экземпляров, продававшихся через лоточников и мелкие магазины, создавалась иллюзия присутствия товара на книжном рынке. А реально на каждом тираже, затратив со всеми накладными расходами миллионов восемьдесят, они получали пятьсот. Но за что? Если финны ничего не печатали, в страну ввозилась одна десятая часть, а значит, и продавать было нечего?
Владимир Александрович сам знал, что из ничего ничего и не бывает, но версию решил выслушать. Сейчас они со спутником уже были на оживленной улице, и до метро оставалось не так далеко.
— Через фирмы, которые считаются якобы постоянными оптовыми покупателями тиражей господина Удальцова, легализовывались криминальные доходы ряда российских организованных преступных сообществ.
— Мафия, — хмыкнул Виноградов.
— Наличные деньги приходовались через кассу как выручка от якобы проданных книг. Затем, в виде безналичных платежей по договорам, они поступали на счет «Первопечатника». Оттуда — далее по схеме.
— Постоянная оптовая сеть… — Владимир Александрович припомнил список Студента, — Но ведь были и другие организации, от которых приходил «безнал»?
— Да. Вы имеете в виду «Науку-девять»?
— Допустим.
— Это все жадность Андрея Марковича… Осторожнее! — Пономаренко схватил зазевавшегося адвоката за локоть и резко отдернул от края проезжей части.
В тот же момент мимо пронеслось ярко-желтое такси, едва не обдав обоих мужчин веером выбитой из-под колес грязной воды.
— Спасибо, — Виноградов стряхнул с брючин мелкие брызги.
— Так вот, насчет посторонних фирм… Все очень просто — банальная обналичка за небольшой процент! Составлялся фиктивный договор, господину Удальцову переводились на счет деньги за якобы проданную литературу. А он вычитал себе небольшие комиссионные и отдавал «черную» наличность, благо ее было полно.
В целом, такая ситуация вполне соответствовала догадкам Виноградова:
— Вообще-то, можно
— Зато так было надежнее! При относительно невеликих накладных расходах процентов семьдесят «отмытой» по каждой такой операции суммы оставалось на Западе в виде абсолютно легальных капиталов! Происхождение которых не вызовет сомнения ни у одного банка, ни у одной полиции мира. Ясно?
— Допустим. А ваш интерес?
— Опять об этом!
Виноградов не рассчитывал на ответ, но инициативу из рук выпускать не хотелось:
— Сколько с каждой сделки имела «контора»?
Михаил Михайлович рассердился и довольно натурально сплюнул себе под ноги:
— Я не знаю, что там вам наплел господин Тоом! Но ФСБ об этом узнало только после того, как была отфиксирована активность их экономической разведки вокруг «Первопечатника». Мы, естественно, начали разбираться, что к чему, уяснили происхождение денег и схему их оборота, но… — Пономаренко остановился, заставив то же самое сделать и Владимира Александровича: — Не отдавайте ничего эстонцам. Прошу вас!
— Почему? — сделал удивленные глаза Виноградов.
— Они не собираются никого разоблачать, они просто хотят перехватить контроль за этим каналом нелегальной перекачки денег!
— У кого перехватить? У вас? — адвокат продемонстрировал полное непонимание.
— Господи, опять двадцать пять! — Видимо, отчаявшись, собеседник заговорил значительно жестче: — Послушайте, ведь по новому Кодексу государственная измена — это не только шпионаж или выдача государственной тайны. Это еще и, простите за цитату, «иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям…». Припоминаете?
— Разумеется! Но и дальше помню: «…или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации». Верно? Так что не надо насчет государственной измены, а то обижусь.
— Да, конечно, — после довольно-таки продолжительной паузы вынужден был согласиться Михаил Михайлович.
Как-то незаметно они оказались у самого входа в метро и встали в сторонке, чтобы не мешать пассажирам.
— Состава преступления нет. Но…
— Раньше это называлось — гражданская позиция! — любезно подсказал Виноградов.
— Вот именно.
— А что, собственно, так уж не устраивает контрразведку в моей гражданской позиции? Каким образом удар по бандитской кассе наносит ущерб внешней безопасности государства? Вы же ведь не станете утверждать, что основой конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности России являются доходы от организованной преступности?
— Однако эстонские спецслужбы…
— Да пропади они пропадом, эти прибалты! Вместе со Средней Азией и всеми республиками солнечного Закавказья! Но я — адвокат. И привык выполнять обязательства перед клиентами. — Под сердцем у Виноградова зашевелилось нечто, похожее на сомнение в собственной правоте. — Впрочем, все равно слитком поздно… Хотите — верьте, хотите — нет, но материалы по «Первопечатнику» уже переданы людям Уго Тоома. И ониэту информацию используют как надо! В отличие от вашего начальства.