Последняя охота
Шрифт:
Меченый сдавил кулаки. «Ну, сука, припутаю пропадлину, как мандавошку! Опять звенишь на меня? Нет тебе угомона!» — решил дождаться стукача в коридоре.
В это время на крыльцо вышел Смирнов:
— Слышал? Галина дочь родила!
— Что с того? Мне какое дело? Пусть ее мужик воет, что сына сделать не сумел!
— Слушай, Влас, а какая разница? Морока с дочкой? А разве наши матери сегодня радуются за нас?
— Не знаю, как твоя. Моей давно до жопы, что со мной. Живой иль ожмурился? За все годы — ни одного письма.
— У тебя больше никого нет?
— Она одна…
— Совсем как у меня, — вздохнул Михаил.
— У тебя баба имелась, — напомнил Влас.
— Была. До приговора. Теперь ее нет. И тоже ни одного письма за все годы.
— А я думал, что тебя ждут.
— Некому, кроме матери.
— Вот почему ты тогда на реке не взял у меня бабки! — вспомнил Меченый.
— Эх, Влас! Так ты и не понял! Ну прижал бы тебя медведь или рысь, как сегодня. Откупился б от них? Вымолил бы хоть минуту жизни?
— Отморозок ты, лягавый! Иль рисуешься под обалдуя? Да не было б той минуты ни у меня, ни у тебя, возьми тогда бабки. Я не гнал туфту, пошел с тобой в открытую, в натуре. А ты ферта из себя скрутил. И что теперь? Оба в глубокой заднице оказались!
— Ты скажешь, что не виноват? — усмехнулся Смирнов.
— Какая разница? Допустим, я виноват, а тебя Шкворень подставил под лягавую свору. А кому ты это докажешь? Кто поверит? Даже твой сявка Дамир смеяться станет и откажется на тебя шестерить, если узнает правду. Она постыдна для тебя.
— Да чего стыдиться, если я сам ничего не знаю. Одни предположения, вот и все. Правда известна лишь двоим: Шкворню и Олегу.
— А кто этот второй?
— Не прикидывайся, Влас. Тебе известен тот следователь, мой бывший друг.
— Зачем мне темнить?
— Тогда и ты не знаешь ничего о моем деле.
— Может, не все, но кое-что дошло. Уже сюда, на зону не проскользнуло. Опера письмишко отобрали. Не попало оно мне, — крутнул досадливо головой Влас.
— А в той весточке «малина» и пахан велели убрать меня в жмуры? Конечно, пригрозив разборкой в случае провала.
— Ты перехватил письмо? — рявкнул Меченый.
— Влас! Я слишком хорошо знаю твою «малину» и пахана! Чему же удивляешься? Вон рысь! Зверь всего-навсего. Ты ее ранил, она отступила. Поняла твое превосходство. А эти?
— Зато подранка «маслина» не затормозила. Борзее стал, раздухарился!
— А чем кончил? Ярость, да еще слепая, в жизни не советчик! Когда-то и мое дело вскроется, проверят, и все всплывет наружу. Шкворень приказывает убить меня? А я дорожу этой жизнью? Он отнял все, даже ту зыбкую семью! Мое имя опозорил! Кто кому должен мстить? У меня в жизни была единственная радость и отдушина — моя работа! Ее тоже лишили. Всюду он меня обокрал! Так кто, скажи, после этого Мой враг? Я получал гроши, а он — миллионы! Но смеяться будет тот, кто умрет последним. Сам, без помощи! И
— Не дергайся без понту! Будь ты тыщи раз прав, покуда не подмажешь, твои жалобы никто читать не станет. Врубись, лягавый! Закон как столб, если перескочить нельзя, обойти всегда можно! И только ты, стебанутый, жил слепо и глухо, потому дураком откинешься. Кто, кроме тебя, вякнет, что работа для него — все! Ты что, баксы пачками имел в получку? Иль корефанов — полная ментовка? Все мимо? Тогда какого хрена гундишь по такой «пахоте»? О ней вспомнить гадко! Ты б кайфовал, если б прикипелся в «малине»!
— Чего? — побелел Михаил.
— Не рыпайся, не в дела возникать. На это и без тебя найдутся кенты, а вот консультантом, помощником пахана… Ты запросто сдышался бы со Шкворнем!
— С чего взял?
— А чё? Пахан у нас не без тыквы! Иначе не сумел бы тебя под запретку подвести! С тебя и требовалось бы немного. Вот ты вкалывал, доказал нашу виновность. Всякие улики, вещдоки вынюхивал, а здесь все то же самое, только в пользу кентов!
— Короче, предлагаешь стать адвокатом у воров? — рассмеялся Смирнов.
— А чё лыбишься? Не по кайфу предложился? Да у нас желающих хреном не перемешать. Полная кошелка!
— Зачем меня зовешь?
— Фалую, потому что они слабей тебя! Опыта нет. Жидковаты. Вот сам тряхни мозгами: выйдешь ты на волю, а в ментовку уже не возьмут. Прав или нет, на все хрен забьют. А помешают тебе возраст и судимость. Куда воткнешься? К прокураторам? Тоже мимо. Там дураков своих полный короб. Каждый год их шлепают в институтах. И что делать будешь? Задумывался или еще не раскинул мозгами? А пора!
— В «малину»?
— А куда еще? Это, говоря по-вашему, почетное предложение. Иные его долгими годами ждут. Мы не каждому предлагаемся.
— Смешной! А переловят «малину», я опять без работы? Иль вместе с вами на нары?
— И это от тебя зависит! Как помогать будешь. У лафовых консультантов все кенты на воле. Тем паче что ментов и прокураторов знаешь. По нюху всякого определишь, кому что воткнуть. Одному — бабки, другому — перо или маслину вогнать в башню.
— Я — на своих?
— А как они тебя кинули? Иль кто сжалился, грев на зону прислал иль тепляк? Ни единого письма не получил. Пошли срать — посеяли, как звать! Чего за них хайло дерешь? Случись эдакое в «малине» — половину, если не больше, за тебя урыли б! И еще! Когда б ты с ходки возник к нам, не оставили б без кислорода! Это верняк!
— И много у вас таких адвокатов?
Влас оглянулся на скрип двери, заметил в щели острый нос Дамира, сморщился:
— Потом потрехаем! Лады, лягавый? Я тебя сам нашмонаю! Или возникни ко мне в дизельную на праздники. У нас с тобой есть что вспомнить! А за нынешнее я снова твой должник! Из ямы выгреб. Теперь о себе подумай. Я затравку дал, решение — за тобой.