Последняя осень для № 3
Шрифт:
Конечно, Олег был очень растерян от своего спонтанного поступка. Но почему-то ему стало легко и как-то не очень страшно, как будто помощь и спасение одной маленькой жизни сместило акценты значимости его собственного существования.
Оказывается, он не малодушный трус, он может оказать посильную помощь тем, кто в ней больше нуждается. И это осознание как-то даже почти окрылило.
"Я могу.......", и этим всё сказано.
Но проблемы-то никуда не исчезли, и их надо бы как-нибудь преодолеть. Хотя бы узнать, где
Малыш больше не ревел, а обнял Кашавина за шею, уткнувшись в плечо сопящим носиком, поверив в силу, надежность и безопасность взрослого. В одном кулачке он продолжал сжимать лоскут ткани, но скорее уже по инерции, он доверился Олегу.
Немного потоптавшись на месте, Олег решил продолжить движение наугад, куда-нибудь, лишь бы не стоять растерянно. Надо двигаться.
Увидев узкий проём уходящей в сторону, но, похоже, почти не разрушенной улочки, Олег решил свернуть туда. Возможно, там безопаснее.
К тому же, на этой улочке он увидел небольшой ларёк, типа советский "союзпечать".
В таких открытых ларёчках предприимчивые римляне продавали магнитики и прочую всевозможную мелкую сувенирную продукцию для туристов, газеты и журналы для местных жителей и, конечно, карты. Всевозможные карты города, подробные, с указанием достопримечательностей, отелей, магазинов, ресторанов, станций метро, со всем, в чем нуждается любознательный турист.
Обрадованный Олег рванул туда.
Ларёк был брошен, вероятно по тому, что от основания соседнего здания шла подозрительная трещина с ладонь шириной, и, похоже, дом держался исключительно на репутации своего архитектора.
Олег критично оценил ситуацию, но решил рискнуть.
Оставив ребенка на безопасном расстоянии, строго велев ему по-русски (всё равно ещё мал и плохо понимает) не реветь и не идти за ним, аккуратно переместился к ларьку, разбил камнем стекло и сгреб всё, что как-либо показалось ему похожим на карты города. Взял и несколько буклетов на открытых стеллажах.
Порылся в карманах, хотел оставить продавцу несколько евро, всё-таки воровать он не собирался, но услышал вдруг легкий треск ломающейся штукатурки.
Быстро метнувшись к малышу, схватив его в охапку, Олег помчался сквозь изогнутую улочку, подальше от начавшего всё-таки разрушаться и падать дома.
Улочка открылась небольшой площадью. Площадь оказалась мало разрушенной, относительно не плохо сохранившейся и, кажется, довольно устойчивой. Коварные трещины продолжали бежать и по ней, но их было меньше, а устойчивого пространства между ними – больше.
Здесь было более многолюдно. Полицейские, карабинеры, которые следили за порядком, медики, оказывающие первую помощь.
Крысы здесь тоже бегали, но не так активно, боясь людей.
Толпились растерянные туристы и местные жители, вероятно из разрушенных центральных
В центре находился фонтан. Фонтан! С водой! Жажда вновь с двойной силой иссушила гортань.
Олег поставил ребенка на ноги и погрузил лицо целиком в воду, затем дотянулся до тонкой текущей струйки и стал жадно, пригоршнями пить чуть тепловатую, с привкусом хлорки, воду.
Утолив первую жажду, снова взял ребенка на руки и умыл ему личико.
Рядом с уцелевшим фонтаном, потерявшим только скульптурную композицию организовался стихийный палаточный городок.
Стояла пара автобусов, куда организованно определяли детей и наиболее пострадавших.
Автобусы? Значит, сюда ведет не разрушенная дорога?
Олег подбежал к водителю одного из автобусов и спросил, где аэропорт, в ту ли сторону поедет автобус? Водитель отрицательно замотал головой и на ломаном английском, как мог, рассказал, что везет людей в пригород, туда, где нет провала.
– Аэропорт, – сказал водитель, указав рукой в противоположную сторону, практически туда, откуда Олег пришел.
Попал, подумал Олег и длинно выматерился. Можно, конечно, попробовать отсидеться здесь, среди других туристов, ведь как-нибудь власти должны будут решать эту проблему. Но, совсем не хотелось.......
А вот ребенка лучше оставить здесь.
Олег подошел к полицейской, женщине, которая с несколькими другими служителями порядка пыталась руководить отправкой детей, и сбивчиво по-английски начал объяснять откуда у него малыш.
Полицейская округлила глаза, всем своим видом показывая, что не понимает.
– Чёрт, – раздраженно смутился Олег и попытался использовать международный способ общения "на пальцах", – бэби-бой....., то есть бамбино..... там, один, мать пришибло......
Тут он вспомнил о сделанной им фотографии в смартфоне и молча показал ее.
У полицейской выступили слёзы. Кажется, она поняла. Она благодарно посмотрела на Олега, жалобно – на ребёнка.
Олег погладил малыша по голове и отдал на руки полицейской.
– Давай, пацан, держись, расти хорошим, если повезет жить дольше, чем длится эта осень, – на прощание сказал Олег, собираясь уходить.
– Bambina, – сказала вдруг полицейская, указав на малыша.
– Чего? – не сразу понял Олег.
Он удивился и впервые внимательно посмотрел на ребенка.
Да, это действительно была маленькая девочка, кудрявая, в комбинезоне со штанишками синего цвета, что и ввело в заблуждение Олега, привыкшего к русскому цветовому гендерному различию.
А впрочем, какая разница, мальчик или девочка? В большинстве европейских стран сейчас дети вообще среднего пола, трансгендеры. Может, и хорошо, что девочка. При удачном раскладе, может девочкой и останется, может, женщиной вырастет. Если, вырастет.