Последняя осень. Буря
Шрифт:
Впереди расстилался лес, справа из-под снега продирались высокие заросли борщевика. Белые шапки, как перевернутые зонты, угрожающе качались. Там, где раньше резвились дети, суетились вожатые и случались первая любовь и верная дружба, теперь властвовала разруха. Клятвы, линейки, горн и знамя остались лишь в воспоминаниях. Жена ректора или он сам планировали подарить руинам вторую жизнь. Маша не оценила затею, ведь нынешние школьники скорее предпочли бы окончить курс по программированию или дизайну, создать инфопродукт и начать курировать учеников в соцсетях, чем месяц тухнуть
Леонид, будто опытный охотник, склонился над сугробом.
– Что-то со следами? – озадаченно спросила Маша.
– Как строители добрались до четвертого корпуса? – поразмыслил вслух Леонид. – Дорожка ведет к выезду, других нет.
– Наверное, тропинка где-то подальше. За ночь присыпало.
Парень попытался обойти строение, но уже через несколько метров увяз по колено. Выбравшись из морозного плена, он принес швабру, найденную в хламе прихожей, отошел влево, затем вправо от крыльца. Деревянная рукоять щетки почти полностью погрузилась в снег.
– Кроме нас, тут никто не ходил, – подытожил Леонид.
– Вдруг они ушли вчера или позавчера? – возразила Маша.
– Вряд ли.
– По-твоему, Марк соврал? – ахнула она. – Зачем?
– Чтобы халявить, пока нет препода.
– Марк не такой.
– Уверена?
Маша поняла, что спорить бесполезно. Леонид точно не изменил бы своего мнения, а она была не настолько уверена в собственной правоте, чтобы пытаться переубедить упрямого парня. Оставалось лишь глупо перевести тему:
– Ты любишь зиму?
– Да, – приободрился Леонид. – На самом деле нет сезона, который бы мне не нравился. А тебе?
– Не особо, – призналась Маша. – Я обожаю раннюю осень, когда не жарко, мало дождей, красивые листопады.
– Природа хороша, пока люди не испортят.
– Поэтому ты поступил на географа? – предположила она. – Хочешь быть экоактивистом?
– Нет, я просто подал заявление на единственный факультет, на который физически смог попасть, – ответил он, сунув ладони в пуховик.
– Помню, ты говорил, – кивнула Маша. – Имела в виду, почему выбрал эту специальность?
– Нигде дальше нашего края не был, – с тоской произнес Леонид. – Хоть на картах и лекциях посмотрю мир.
– Подай заявку на обучение по обмену, – поделилась идеей она.
– Вряд ли универ расщедрится, – отмахнулся он. – Где взять лишние деньги? Можно продать машину, но она старая.
Леонид задумался. Маша зачерпнула горсть из сугроба.
– Липкий, идеальный для снеговиков.
Леонид вынул шерстяные варежки, которые будто связали из десятка самых разных заплаток, но каким-то чудом умудрились сделать все гармоничным узором, затем он принялся катать шар.
– Сделаешь голову? – спросил он.
– Я же не всерьез, – удивилась Маша.
– Поздно. Раз начали, зачем бросать на половине?
Маша усмехнулась, соорудила ком и поставила кривоватое нечто на туловище. Само тело снеговика было ровным, будто его проектировал самый известный в мире архитектор. Леонид достал из карманов кожурки
– Будем уезжать – заберу, – по-деловому произнес он. – Нечего пропадать канцелярии.
Маша начертила дугу-рот и точки-глазки.
– Здорово получилось.
– Потом вылепим ему подружку, – улыбнулся Леонид.
– Ого, ты уже ему и невесту решил соорудить? Не хочешь уточнить мнение у самого снеговика?
– У него нет ног. Не убежит.
Они смотрели на их общего снежного, если так можно было выразиться, ребенка, который напоминал безумного гения, чья голова стала кривой от переизбытка знаний, с трудом вмещавшихся в ней. Часть, сделанная Машей, получилась откровенно плохой, но Леонид не сказал ни слова. Отряхнувшись, они поспешили наверх.
Стоило Маше переступить порог спальни, Динара отложила телефон и, как обычно, завела разговор о Марке. Иногда казалось, что если бы подруге отрезали голову, то она бы еще пятнадцать секунд хаяла Бортникова и называла его никчемным альфонсом. Однако в этот раз она решила перейти к жалобам на «великих режиссеров». За неимением каких-либо интересных занятий приходилось мусолить не самые одухотворенные сплетни. Бывшая парочка третировала студентов, не щадила даже однокурсников, ругалась из-за пустяков и громко спорила между собой.
– Когда Глеб задел лампу, Вика даже заорала, что убьет его, – с любопытством проговорила Динара. – Вот шизики.
– Обычно такие угрозы в адрес друг друга исходят от людей, которые уже женаты, – хмыкнула Маша.
– Да я уверена, что они опять сойдутся, – отмахнулась та. – Это же классическая история.
– Думаешь? Вика же его бросила.
– Короли драмы. У них отношения, как в сериале, – фыркнула Динара. – Кстати, я недавно такой классный посмотрела, называется «Обручальная цепь». Там столько эмоций. Вроде тупо, но почему-то хочется, чтобы это не заканчивалось.
Она пересказала запутанный сюжет, повествующий о любви непримечательной доярки из маленького села и богатого, красивого бизнесмена, случайно заехавшего в провинцию.
– В конце злая невеста травит главную героиню, но ее спасает друг детства, и выясняется, что все это время их сын жил под другим именем, – протараторила Динара. – Правда закручено?
– Эм… Ну да, – протянула Маша.
За разговорами они не заметили, как небо приобрело лиловый оттенок, потемнело и покрылось звездами. Подобное удовольствие можно было редко увидеть, живя в городе, а потому оно по-особенному завораживало. Из коридора полилась музыка, подруги поспешили на вечеринку. Стол ломился от бутылок и банок со всевозможной выпивкой. Яна всучила Динаре и Маше бумагу, показала, как сложить, чтобы получилось подобие тарелок. Вспомнились мемы про русскую смекалку, однако таких познаний все равно бы не хватило для того, чтобы из подручных средств собрать автобус и уехать отсюда.