Последняя осень
Шрифт:
Макар пришелся по душе Василю. Среднего роста, плечистый, лысый, с широким задумчивым лицом, он словно бы напоминал древнего мудреца; говорил он не спеша, рассудительно, толково — приятно было слушать. За вынужденный побег из местечка, потерянное богатство он ни на кого не обижался, наоборот, снисходительно улыбался:
— Лес рубят — щепки летят. Перегиб, конечно. В новом деле всегда бывают перегибы.
Главное — и Василь чувствовал это — Макар поддерживал новую жизнь. Нехватку обуви, одежды и других нужных человеку товаров он объяснял строительством городов, заводов, фабрик; вот поднимется индустрия, придет и все остальное. О том, что дважды видел Сталина,
Василю Москва тоже понравилась. Только вот странно: большой, густонаселенный город, в котором столько чудес — древний Кремль, дворцы и соборы, стадионы, канал Москва — Волга, реконструированные улицы — чтобы расширить их, дома перевозили прямо на колесах, — метро, выставки — все это Василя вроде бы и не очень удивило. Может, потому, что обо всем этом он в свое время читал, а теперь и увидел.
Отец повел Василя в зоологический сад, где в клетках, вольерах заморские, никогда не виданные звери, птицы, однако и тут Василь не спасовал. Даже не читая табличек, сразу узнавал пум, гиен, шакалов, страусов, крохотных, словно игрушечных, птичек колибри. Отец даже рассердился — он хотел удивить сына, а тому все кругом оказалось знакомым.
Макар, шагавший сзади, тронул отца за плечо, и Василь расслышал: «Не удивляйся, Тимох. Дети, видно, умнее нас с тобой. Разве в их годы мы столько читали? Мой вот тоже все пытается доказать, что я отстал от жизни…»
Сейчас Василь понимает: там, в Москве, он в самом деле хотел похвастать своей осведомленностью — легко узнавал разных зверей, которых прежде видел на рисунках. Однако можно было не кричать об этом, немного попридержать язык. Макар верно сказал. Василь чувствует себя более осведомленным, чем родители, потому что они совсем не читали книг, не в состоянии решить самую простую задачу и даже представления не имеют о зоологии, алгебре, химии. Отец учился в церковноприходской школе, однако пойти на экзамены не решился. Теперь пишет, делая массу ошибок, и почему-то после каждого слова ставит точку. Мать же только полгода походила в школу, с трудом научилась читать по слогам, а писать совсем не умеет.
Но родители кормят, поят своих детей, заботятся о них, уже за это их надо уважать.
Василь все же немного поспал. Сквозь сон слышал, как, тяжело вздыхая, зашла в хлев корова, как мать доила ее, вполголоса сдерживая: «Стой, рябая, стой…», как звенели струйки молока, ударяясь о стенки ведра, как сонно копошились на насесте куры. Время от времени до него долетали гудки паровозов — железная дорога рядом, а поезда, даже товарные, тоже идут по графику, хотя он нигде не вывешивается.
Проснулся Василь с неясным чувством тревоги — не проспал ли? Но, кажется, нет, даже первые петухи еще не пропели. Небо густо усыпано звездами. Теперь, в конце лета, звезды особенно яркие, словно вымытые в росе.
Тихо зашел в хату. Мать специально не закрывала двери, зная, что он придет. Вся семья спит., Сопят носами и слегка похрапывают братья на полатях, пристроенных между кроватью и печкой. Мать с младшей сестрой спят на кровати. Отец на дежурстве, в ночной смене.
— Выпей молока, — тихим голосом говорит мать. — Я кринку на полку поставила. Деньги в ящике, в платочек завернуты.
Мать всегда так — спит и не спит. Всегда настороже — самый незначительный шорох, и она слышит.
Наконец Василь выходит из хаты. Над местечком висит тихая августовская ночь. Кругом все спят. Компании, которые обычно до поздней ночи засиживаются на скамеечках у хат, разошлись. Даже влюбленных парочек не видать.
В ночные часы и Железнодорожная улица, где живет Василь, и главная —
В местечке очень много зелени. Правда, садов не густо, однако в каждом дворе и на улице растут березы, клены, множество тополей.
Лучше всего мечтается ночью, когда одиноко бредешь по пустынным улицам. Невольно задумываешься: почему люди спят? Ведь сердце бьется и во сне, не останавливаясь ни на минуту… И вообще, что такое сон?
Василю кажется, что люди просто привыкли к вещам, которые их каждодневно окружают, и поэтому спокойно воспринимают все как есть. Что же касается вопросов, то их можно задавать бесконечное множество. Например, почему растет дерево? Пожалуй, ни один мудрец не ответит на этот вопрос. В учебнике ботаники сказано: делятся клетки, существуют восходящие и нисходящие токи; листьями дерево усваивает солнечный свет, углекислый газ, корнями — влагу и питательные вещества. А скажите, пожалуйста, где та сила, которая всем этим управляет, которая координирует все процессы? Ведь должно же быть что-то такое, что объединяло бы в одно целое жизнедеятельность ветвей, листвы, многочисленных корешков, наконец, всего дерева…
Василь и не заметил, как подошел к универмагу. Так и есть — он не первый. Возле крыльца — две незнакомые женщины и мужчина. Василь будет четвертым. Это тоже неплохо.
Василь поздоровался, спросил, кто последний в очереди. Где-то в соседнем дворе пропели петухи. На исходе лета ночи уже довольно прохладные. Когда он пошел, холода не чувствовал, стоять же на месте зябко. Местечковцы, пришедшие перед ним, оказались умнее — оделись в ватники, пальто.
Василь стал прохаживаться туда-сюда, прислушиваться к разговору. Одна из тетушек рассказывает о каком-то кладовщике, получившем год принудительных работ, и, не стесняясь в выражениях, ругает его жену. Из ее рассказа следует, что кладовщик души не чаял в молодой супруге, не давал ей делать никакой работы, но, как только его увезли, она привела в дом другого…
Василь любит такие беседы… Неторопливые, спокойные, они привлекают четкостью в осуждении зла, в чем бы оно ни проявилось. На одну историю нанизывается другая, вспоминаются иные подобные случаи. Кто-то говорит, кто-то слушает, — беседа течет, как извилистый говорливый ручеек. Время от времени Василю кажется, что эти умудренные опытом люди знают то, чего он сам никогда знать не будет. Не потому ли они так спокойно рассказывают совершенно невероятные случаи и словно заранее соглашаются с тем, что в жизни все бывает.
Пришли еще двое. Василю вроде бы и веселее — он уже не последний. Вот так и проводит он ночь — слушает разговоры, немного прохаживается, думая о своем.
Когда на востоке заалела едва заметная полоска зари, людей уже собралось человек тридцать, — все стали выстраиваться цепочкой у стенки магазина. Василю хватило еще места на крыльце. Поскольку до открытия универмага времени остается много, некоторые, заняв очередь, уходят домой, чтобы часок-другой поспать — не обязательно торчать возле закрытых дверей. Чуть позже появляются и знакомые: две девушки из девятого класса, подружки Нади Меделки, затем белобрысый, плечистый десятиклассник Микола Райдун. Микола часто наведывается к Степану Броньке, поэтому и с Василем запанибрата.