Последняя песнь Акелы. Книга вторая

Бузинин Сергей Владимирович

— А если я вдруг не соглашусь, — хмуро проворчал Арсенин, — то поездка все равно состоится. Вот только на виселице в Лоунсдейл-бридж будут болтаться на десять, а одиннадцать трупов…

— Отнюдь, — цинично усмехнулся Рочестер. — Вешать в Лоунсдейл-бридж вас не будут, даже если вы откажетесь. Вас повесят здесь.

Капитан пригласительным жестом подозвал Арсенина к окну.

— Зачем тащить кого-то до виселицы три мили, если в нескольких ярдах от нас находится чудесное дерево, и на его ветках полно места? Я думаю, что нынешние его постояльцы не будут против хорошей компании, — британец уступил место перед окном Всеславу и указал пальцем на старый баобаб, на ветвях которого мерно покачивались трупы двух негров и одного

европейца. — Смердело, кстати, не от свинофермы, а от них, — напомнил выходку Арсенина британец. — Поэтому я и говорил, что это запах свободы. Вы его можете ощущать, а они — нет.

— И хотя ваши аргументы достаточно убедительны, можно сказать, убойны, — нервно сглотнул Всеслав, будучи не в силах оторвать взгляд от посиневших и разбухших лиц повешенных, — я все же должен всесторонне обдумать столь заманчивое предложение…

— Не имею ничего против, — одобрительно качнул головой англичанин. — Решение, скажем так, не простое и требующее осмысления. Думайте сколько хотите… до шести часов завтрашнего утра. Поездка в Лоунсдейл-бридж намечена на восемь, и я должен знать заранее, стоит ли запрягать лошадей в повозку или же, обойдясь без лишнего насилия над животными, вздернуть вас здесь.

Арсенин, прикидывая, насколько велики шансы на побег, еще раз выглянул в окно и огорошенно вздохнул: буквально в пяти ярдах от домика начинались стройные ряды полевых шатров, среди которых мельтешила масса народа. Отказавшись от мысли о немедленном бегстве, Всеслав развернулся к хозяину кабинета:

— Как я понимаю, вы сказали мне все, что хотели? Или у вас есть еще какие-то вопросы? Если нет, я не хотел бы и дальше отрывать вас от срочных дел. До завтрашнего утра.

— Вы правы, мистер… Смит, — утвердительно прикрыл глаза Рочестер. — На данный момент я сказал все, что хотел. Мелочи и формальности вроде уточнения вашей настоящей фамилии можно оставить и на завтра. Если все будет хорошо. Если же нет — воронам абсолютно все равно, кому выклевывать глаза — фальшивому мистеру Смиту или же господину Айфанофу… Но мне почему-то кажется, что мы обойдемся без ворон, — капитан снисходительно потрепал Арсенина по плечу и, развернувшись к двери, гаркнул:

— Хорсвилл!

Дверь незамедлительно распахнулась, и в кабинет ввалился сержант примерно одной с Арсениным комплекции. Браво щелкнув каблуками, Хорсвилл вытянулся в струнку и, задрав подбородок вверх, проорал:

— Сержант Хорсвилл прибыл, сэр! Какие будут распоряжения, сэр?!

— Отведите мистера… Смита на гауптвахту. Он задержится у нас в гостях… на некоторое время. Проследите, чтобы мистер Смит был обеспечен трехразовым питанием. Еду получите на офицерской кухне, я распоряжусь. Вы все поняли?

— Так точно, сэр!

— Не смею больше вас задерживать, — Рочестер, прощаясь, слегка склонил голову. — Желаю приятного отдыха. Надеюсь, вы примете правильное решение.

Весь недолгий путь от офицерского домика до импровизированной кутузки Всеслав ломал голову, решая, как ему поступить. Надежда на Ван Бателаана представлялась ничтожно малой. Даже если тому известно, что Арсенин попал в плен, что он сможет сделать в одиночку? Если же бур неимоверным чудом сумел разыскать Дато и Троцкого, это означает только то, что горец либо попробует проникнуть в лагерь вместе с неугомонным буром за компанию, либо лихая троица будет поджидать, пока пленника вывезут из лагеря. А так как надежды на перевозку арестанта в другое место с вероятностью в девяносто процентов друзья сочтут малореальной, значит, они полезут в лагерь… Если Барт, конечно, их найдет. Хотя лучше бы не находил… В том, что абрек сможет незаметно пробраться в лагерь, капитан не сомневался ни на йоту, а вот в то, что всех умений Туташхиа будет достаточно, чтобы отыскать его в незнакомом месте да еще ночью, Всеслав верил слабо. Точнее, не верил совсем. Как бы ни хорош был абрек, а собачьим нюхом он

не обзавелся. И вообще, коль сам по собственной дурости попался, то и выбираться нужно самому, не подвергая друзей опасности плена или того хуже — гибели. Вот только как выбираться-то?

Продолжая размышлять на ходу, Всеслав, как старому знакомому, кивнул часовому возле сарая, чуть сутулясь, вошел в заблаговременно распахнутую дверь и опустился на охапку соломы.

Солдат, лязгнув замком, что-то тихо проскрипел сопровождавшему Арсенина сержанту и надолго замолчал, выслушивая пространный, сдобренный изрядной порцией богохульств, ответ. Когда же гневная отповедь закончилась, охранник уже почти человеческим голосом выкрикнул что-то утвердительное и затих.

И хотя никто не беспокоил Всеслава, он никак не мог сосредоточится: из-за хлипкой стены доносился размеренный топот марширующих солдат, зычные команды, скрип колес и мерный, монотонный звон походной кузни. Лагерь жил своей повседневной жизнью, такой же, как вчера и такой же, как будет завтра. А вот будет ли это завтра у Арсенина — некогда блестящего капитана и судовладельца, а ныне простого авантюриста, можно даже сказать, кондотьера, зависит только от него.

— Определенно, нужно что-то делать, — прошептал Всеслав вполголоса, по старой привычке разговаривать самому с собой. — Вопрос только — что? Ежли в голову лезет только откровенная бредятина вроде побега из замка Иф… Хотя, стоп! А почему бредятина? Стены у этого сарайчика не в пример тоньше замковых будут…

Движимый новой идеей, он подошел к противоположной входу в стене и принялся усердно ковыряться в земле. Убив полчаса на бесплодную попытку наметить контур предполагаемого подкопа и не добившись ничего, что хотя бы отдаленно напоминало приличный результат, он устало откинулся на охапку соломы. Сухой и жесткий вельд мало подходил для саперных работ без шанцевого инструмента. Нет, если бы он располагал киркой, мотыгой и парой суток времени, подкоп бы получился хоть куда. Вот только не то что мотыги — перочинного ножа и столовой ложки в наличии не имелось.

Вновь заскрежетал несмазанный замок, и дверь, надсадно скрипя ржавыми петлями, отворилась.

— Тут, значит, по приказанью их милости тебе обед принесли, — в тон замку и двери проскрипел часовой. — Да не абы какую жрачку, не пайку солдатскую, а с господской кухни! Даже вина прислали… — Фузилер явственно сглотнул слюну и, завистливо вздохнув, брякнул на пол несколько судков. — Тока, звиняй, мистер, бутылка тебе как арестованному не положена. Я те вино в кружку перелил. А что не вошло, я с собой унесу, потому как бутылка — весчь тебе не положенная. Она, ежли что, и оружьем послужить может…

Не обращая на часового внимания, Арсенин приоткрыл крышку одного из судков и растерянно уставился на еду. Под крышкой в окружении золотистых ломтиков жареного картофеля ароматно парил хорошо прожаренный ростбиф.

— Похоже, все разведчики всех континентов мыслят одними категориями, — язвительно усмехнулся Арсенин. — Кочетков, когда меня вербовал, тоже помнится, ростбифом потчевал… — и, подивившись тому, что часовой превентивно принял бутылку вина за оружие, но оставил при этом нож и вилку, капитан отрезал сочный кусок. Пережевывая мясо, он незаметно для себя погрузился в воспоминания о том злополучном декабрьском дне.

Глава третья

15 декабря 1899 года. Претория. Двор резиденции Президента Южно-Африканской Республики

— А все же как их президент на обезьяну похож! — удивленно всплеснул руками Троцкий. — Я в книжке картинку видел, написано «орангутанг», ну вылитый дядюшка Пауль!

— А вы не считаете, Лев, — улыбнулся Арсенин, — что называть первое лицо хоть небольшого, но все же государства дядюшкой чересчур либерально? Я не говорю уже о том, что навеличивание его обезьяной вообще ни в какие ворота не лезет…