Последняя реликвия
Шрифт:
Сама мысль эта — бежать отсюда без отца — показалась ей недопустимой, и Агнес отшатнулась от Гавриила:
— Нет, нет! Я не тронусь с места, пока не узнаю, что с моим отцом…
Слова замерли у нее на устах — у себя за спиной Агнес услышала громкие хриплые голоса, что-то кричавшие на незнакомом ей языке; дверь вот-вот могла слететь с петель.
— Хотите попасть в руки русских? — улыбнулся Гавриил; он был уверен в своих силах, в своем воинском умении, и знал, что не отдаст эту девушку воинам, штурмующим дом; и еще он надеялся, что у него есть в запасе несколько минут: дверь в девичью горницу
— Нет, нет!.. — вскрикнула Агнес, вся дрожа от страха, и обеими руками ухватилась за сильную руку Гавриила, как бы ища защиты.
Они слышали: кто-то опять закричал за дверью. Агнес не поняла, что кричали. А Гавриилу не требовался толмач. «Там прячется девка!..» — был радостный возглас. И удары в крепкую дверь стали раздаваться с новой силой.
Гавриил взял девушку на руки и подивился тому, что она легка, будто ребенок. Чуть не бегом спустившись по лестнице, он поспешил к железной калитке в конце сада. С этой калитки бежавшие раньше уже сорвали замок. Свет пожарища был предательски ярок. Он выхватывал из темноты фигуры бегущих. С трудом выбрался Гавриил со своей драгоценной ношей за пределы мызы. Выйдя в открытое поле, он не пошел напрямки, как все, к лесу, а взял несколько в сторону. Он знал, что русские, разграбив мызу, бросятся за беглецами в погоню; для русских воинов сейчас каждый беглец — клад, поскольку каждый в эту трудную минуту держит свои ценности при себе. Гавриил остановился в поле отдышаться и осмотреться и решить, куда направиться далее. Как раз в эту минуту в небе расступились тучи, и он увидел дорогу, по которой, как черные тени, в одиночку и группами бежали люди, надеявшиеся найти укрытие в лесу. И еще он увидел, как от пылающей мызы за этими людьми уже скакали русские всадники…
— Теперь опустите меня на землю, — шепотом попросила Агнес.
Гавриил повиновался, хотя и с сожалением.
Раздавались крики с дороги, это русские пленили беглецов. Кто-то, слышно было, сопротивлялся — опять зазвенела сталь; кто-то был ранен — жалобно кричал. Скоро все кончилось.
Гавриил и Агнес, взявшись за руки, пригибаясь, побежали по равнине в ту сторону, где неясно темнела опушка леса. Благодарили Всевышнего, что небо было затянуто облаками, посему свет звезд и луны не выдал их.
Однако не пробежав и нескольких десятков шагов, Агнес вскрикнула от боли и упала на колени.
— Что случилось? — встревожился Гавриил.
— Я ушибла ногу о камень, — простонала Агнес.
— Вы босиком, фрейлейн Агнес?
— Не только босиком, но еще и… Хорошо, что в темноте вы не видите меня, а то…
Она не смогла договорить, у нее от неловкости осекся голос. Ведь она, бедняжка, вынуждена была бежать прямо из постели! И была на ней только ночная рубашка.
Не тратя времени и слов, Гавриил сбросил свой длинный кафтан, закутал в него девушку, снова бережно взял ее на руки — как очень дорогую ношу, и только теперь попросил разрешения:
— Можно мне опять нести вас на руках, фрейлейн?
Агнес молча кивнула.
У нее больше не было сил да, пожалуй, и желания противиться помощи этого сильного и в то же время такого вежливого человека. Ею овладело какое-то сладостное упоение, она на время как будто забыла все ужасы этой страшной ночи.
— Вперед, фрейлейн Агнес, вперед!.. — звал ее Гавриил. — Русские всадники рыскают по округе и с минуты на минуту могут нас настигнуть!
— Но разве вы не видите, что мыза горит!.. — проплакала Агнес, глядя на огонь; она была подавлена.
Гавриил пожал плечами. Он считал, что девушка слишком уж горюет о потере своего имущества, и сказал ей довольно холодно:
— Что поделаешь? Это часть войны.
— Часть войны, — как эхо повторила Агнес, все еще оставаясь на месте.
— Вы должны радоваться, фрейлейн, что вообще сохранили жизнь…
— Но мой бедный отец, что с ним теперь будет? — вскричала Агнес в отчаянии. — И живой ли он еще?
Гавриил не произнес больше ни слова. Он ждал, пока юная баронесса одумается; он понимал, что ей сейчас очень тяжело. В его жизни тоже были такие моменты.
Вдруг Агнес, словно безумная, бросилась обратно, к горящей мызе. Но пробежать много ей не удалось — ноги ее запутались в длинных полах кафтана Гавриила. Сделав всего несколько шагов, девушка споткнулась и упала.
Гавриил поспешил к ней.
— Нет, не трогайте меня!.. — умоляюще воскликнула Агнес, задыхаясь. — Я хочу остаться здесь и умереть! Хочу разделить судьбу тех, кто уж не поднимется вовеки. Я потеряла отца, я потеряла все. Слишком велика потеря, чтобы оставаться жить…
С этим Гавриил никак не хотел согласиться. Он сказал ей строго:
— Вы не должны умирать, фрейлейн фон Мённикхузен. И я не допущу этого!.. Ведь еще определенно неизвестно, что ваш отец умер или попал в плен. А если окажется, что он жив! Представьте: он однажды услышит о вашей смерти. Как он воспримет это известие? Горе, действительно, может сократить его драгоценную жизнь…
Слова Гавриила достигли цели. Агнес быстро поднялась на ноги.
— Так вы думаете, мой отец все-таки жив?.. — вопросила она, горячо схватив его за руки и с надеждой глядя Гавриилу в глаза.
— Я не только думаю, я в этом совершенно уверен, — ответил Гавриил, поддерживая девушку за локоть.
— Почему вы в этом уверены? — Агнес была будто в лихорадке. — Я думала, вы видели что-то.
В ней, кажется, снова пробудилось сомнение.
— Да, я видел. И это дает мне основание многое с точностью предполагать. Я видел, как многие бежали с мызы…
— И среди них мой отец?
— Нет. Я думаю, он не из тех, кто бегает от врага впереди слуг.
— Кого же вы видели?
— Я видел… Быть может, это оскорбит вас, фрейлейн Агнес, но среди бегущих был ваш любимый жених Ханс Рисбитер, — говоря это, Гавриил поймал себя на том, что говорит не без некоторого злорадства.
— Он бежал… раньше, чем я? — была поражена Агнес, она с горечью отвернулась, она не хотела, чтобы Гавриил заметил обиду и краску стыда у нее на лице. — Но ведь это…