Последняя роль неудачника
Шрифт:
— Проходите, — сухо сказал Яковлев и указал на стул. — И присаживайтесь.
— Благодарю вас, — промямлил Митрохин, подошел к стулу и как-то неловко, бочком, уселся на него.
— Вы хотите дать показания по поводу взрыва в вашей машине, правильно я понял? — так же сухо осведомился Яковлев.
— Совершенно верно, — промямлил Митрохин, доставая из кармана платок. Он промокнул потный лоб и щеки и снова убрал платок в карман.
Яковлев достал из ящика листок бумаги, взял из бронзового стаканчика авторучку
— Начинайте, — сказал он.
Митрохин оглянулся на Голованова, который тем временем спокойно устроился
в кресле, будто, был здесь своим, и сдавленно произнес:
— Прямо сейчас?
— А чего тянуть-то? — пожал плечами Яковлев.
— Гм… А… с чего же начинать?
— С самого начала. С того момента, как встретились в тот вечер с сотрудником агентства «Глория» Антоном Плетневым.
— Ну да, ну да, — покивал Митрохин, снова промокнул мокрый от пота лоб черным шелковым платком и приступил к рассказу.
Говорил он медленно и сбивчиво. Время от времени Яковлев прерывал его, чтобы уточнить какую-нибудь деталь или вернуть рассказ толстяка в нужное русло.
Через полчаса Митрохин закончил. Казалось, рассказ этот вытянул из Ильи Ивановича последние силы. Он весь как-то сник и даже немного осунулся.
Яковлев пододвинул к нему несколько листков бумаги, исписанных крепким, размашистым почерком.
— Ознакомьтесь и распишитесь, что с ваших слов свидетельские показания записаны верно, — сухо бросил он, хмуря брови и не сводя с лица толстяка пронзительных глаз.
Митрохин вздохнул и принялся уныло просматривать листки, водя по строчкам толстым, волосатым пальцем.
— Всё верно? — с иронией спросил начальник МУРа.
— Э-э… Вот здесь… — Митрохин ткнул пальцем в листок бумаги. — Я вам сказал: «Я второй раз позвонил Плетневу без четверти двенадцать». А вы написали — в двадцать три сорок пять.
Яковлев насмешливо сощурил недобрые глаза.
— Это одно и то же, — жестко сказал он. — Так точнее. А то можно подумать, что это без четверти двенадцать дня было.
— Да-да, вы правы, — закивал Митрохин, поняв, что оплошал. И даже заерзал на стуле от переполнявшего его чувства неловкости. — Пардон, — снова замямлил он, — а где же про то, что в ноль двадцать мой заместитель заезжал во двор моего дома, и я видел из окна и его, и Плетнева?
— Это будет дальше. Несколькими строками ниже.
— Почему же вы так записали? — промямлил Митрохин сбивчиво.
— Как говорили, так и записал.
Митрохин опустил голову и снова уставился в листок бумаги. Яковлев смотрел на него с брезгливым юмором.
— Послушайте, гражданин Митрохин, — заговорил он так неожиданно, что толстяк вздрогнул и едва не выпустил листки бумаги из подрагивающих
Глаза Митрохина забегали. Под пристальным взглядом генерала он совсем потерялся.
— Видите ли, — промямлил он. — Я был вынужден экстренно отъехать, и не знал, что господин Плетнев задержан. Как только смог, сразу явился исполнить свой гражданский долг.
— Гражданский долг, значит? — Яковлев усмехнулся, и от его сатанинской усмешки Митрохину стало совсем нехорошо. — А как насчет новой машины, которую вы так предусмотрительно заказали? Как насчет ваших чрезвычайно запутанных финансовых дел? Как насчет того, что смерть партнера была вам выгодна?
— Я не понимаю… — испуганно проговорил Митрохин, безуспешно пытаясь достать из кармана дрожащими пальцами свой промокший платок. — Какое это имеет… Я ведь пришел, чтобы выгородить… Вернее — помочь…
— Вы всё прочли? — оборвал его Яковлев.
— Я? Э-э… Да. Прочел.
Яковлев забрал листки бумаги и сунул их в папку.
Митрохин приподнялся со стула.
— Я могу идти? — упавшим голосом спросил он.
— Нет, не можете, — ледяным голосом ответил Яковлев. — Вы у нас задержитесь, и видимо, надолго.
Красное лицо Митрохина побелело.
— Это что значит? — сдавленным фальцетом взвизгнул он.
— Я вам скажу, что это значит, — произнес у него за спиной ледяной голос Голованова. — По результатам экспертизы выявлено, что взрывное устройство было установлено заранее в салоне вашей машины. Оно было приведено в действие при помощи дистанционного управления. Гражданин Митрохин, вы арестованы по подозрению в умышленном убийстве.
— Я? А… рестован?
Ноги Митрохина подкосились, и он обессилено плюхнулся жирным задом на стул.
— А теперь начнем другой разговор, — сказал Яковлев и уставился на толстяка острым, жестким, немигающим взглядом.
— И тогда я решил его… ликвидировать, — сдавленным, глуховатым голосом закончил Митрохин.
Он сидел на стуле, как аморфная масса. Кусок масла, тающий на горячей сковороде. Вернее, — под испепеляющим взглядом Яковлева.
Начальник МУРа повернул к нему размашисто исписанные листки бумаги.
— Прочтите и подпишите.
Илья Иванович взял их дрожащими пальцами. Воротник рубашки взмок и прилип к его распаренной шее. Он вспотел так, словно полчаса просидел в сауне, хотя в кабинете было прохладно.
Просмотрев листки, Митрохин подписал их нетвердой и неровной подписью.
— Теперь всё? — спросил он голосом таким слабым, что его едва было слышно.
— Если вам больше нечего сказать, то да, — отчеканил Яковлев.