Последняя тайна Консорциума. Том 1

Винников Михаил

— Всё так плохо? — осторожно спросила Юми.

— Всё ужасно, — вздохнул Вольфрам. — Представьте, что рядом с вами живут другие люди. Они дышат таким же воздухом, потребляют те же ресурсы. Но они — не вы, они другие.

— Это называется расизм, — заметил Виктор.

— Это гораздо хуже, — отрезал Вольфрам. — «Расизм» — это когда ты не любишь человека за то, что у него кожа другого цвета. А потом твой сын женится на его дочери, и ты со счастливой улыбкой нянчишь внуков. Но если новый подвид человека

генетически не совместим с исходным, никаких внуков не будет. Потому что вы принципиально другие. У вас не может быть совместного будущего. Но вы потребляете одни и те же ресурсы…

«А тема его задевает,» — подумал Виктор. — «Вон как заговорил, позабыл культуру». А вслух сказал:

— И, рано или поздно, встанет вопрос: «если мы разные, то зачем делиться?».

Он попробовал отхлебнуть из кружки, но гадость предательски закончилась.

— Вот именно, — кивнул Вольфрам. — Человечество и так разобщено сверх всякой меры.

— Так было до открытия маяков, — заметил Виктор.

На самом деле он не сильно любил умничать, но разговоры «в одни ворота» немного раздражали.

— А что изменили маяки? — спросил Вольфрам и пробарабанил пальцами по столу. — Сколько вы видели планет? Настоящих, по которым можно без скафандра ходить.

— Две, — ответил Виктор.

— Ну, если выкинуть все луны и астероиды… — задумалась Юми. — Тогда тоже две. Эта вторая была.

— Серьезно? — не поверил Виктор.

— Горючее денег стоит, — проворчала Юми. — Я не могу просто так лететь куда хочу. А все заказы в основном на мелкие луны, вроде тех армкорповских шахт где мы с тобой были.

— А на планету только один раз повезло?

— Нет. Я туда летала на экскурсию, еще когда корабля не было. Хотела посмотреть на настоящий лес. Фотографии в сети — это не то. Живьём увидеть настоящее дерево, а не кустик в кадке…

Художница прикрыла глаза, явно вспоминая что-то приятное.

— А куда летали? — уточнил Вольфрам.

— Луара-2.

— Красивое место. Но самый лучший лес — это Фудзин. Весной или осенью.

— А ты там был?

— Много раз.

— Я фотографии видела. Но туда лететь далеко. Прыжков пять или шесть…

— Вы же с Хаба-3? Оттуда семь.

— Ой, — помрачнела Юми. — Ну тогда точно не судьба…

— Давайте вернемся к теме, — предложил Виктор.

Он встал из-за стола и направился к кухонным шкафам за новой порцией гадости.

— Согласен, — улыбнулся Вольфрам. — О чем мы там говорили?

Посмотрел на свои руки, будто пересчитывая их, выбрал одну и многозначительно указал пальцем в потолок:

— Итак… почему у меня четыре руки?

Юми сразу же забыла про стоимость горючего и уставилась на него. Даже наклонилась вперед через стол.

— Как я уже говорил, проектов по «направленным мутациям»

было несколько. Мне известно четыре. Только один из них успел перейти в стадию широкомасштабных испытаний. Результат вы видели.

— А остальные три? — спросила Юми.

— Были прекращены на очень ранней стадии. Я знаю, вы слышали про «Отдел Рекламаций»…

— Даже так? — удивился Виктор.

Он как раз возвращался к столу с кружкой свежезаваренной гадости.

— «Технология, опасная для человечества», — вздохнул Вольфрам. — «Отдел» просто не мог не вмешаться.

— И, думаю, они не стеснялись в средствах.

— А я не думаю, я знаю.

— Ты их видел? — спросила Юми. — Этих… террористов? Ну, «Отдел».

— Да. Вот так же как тебя сейчас.

— На одном из тех трёх проектов? И поэтому ты так много о них знаешь?

— Вы очень проницательны, капитан, — улыбнулся Вольфрам.

Виктор присел на краешек стола. При 0,2G можно было и постоять, но рефлексы никуда не денешь. С мазохистским удовольствием отхлебнул гадости из кружки и тихо сказал:

— Даты не сходятся.

Юми резко развернулась к нему.

— Даты? — спросила она.

— Даты, — ответил Виктор. — Консорциума и «Отдела Рекламаций» не существует уже сто лет.

— Девяносто восемь, — поправил Вольфрам.

— Не велика разница. Ты… относишься к одному из проектов, закрытых отделом, так?

— Пусть будет так.

— И видел «Отдел» живьём. Значит, в те времена он еще активно действовал. Следовательно, этим событиям больше ста лет. А ты совсем не похож на старика.

Виктор чуть приподнял кружку, обозначая шутливый тост, и отхлебнул еще гадости. Юми села прямо и закрутила головой, глядя то на Виктора, то на Вольфрама. Но четырехрукий пассажир остался спокоен.

— Сколько живёт человек? — спросил он.

— Лет сто пятьдесят, — ответил Виктор.

— Сто сорок два в Федерации, сто тридцать шесть в Империи, — поправил его Вольфрам. — Союз утверждает, что сто сорок пять, но официальная статистика публикуется раз в пять лет, осталось четыре. По максимуму, сто сорок пять минус девяносто восемь. Получается, я вполне мог застать те события, даже будучи уже в зрелом возрасте.

— Но сейчас ты был бы стариком, — нахмурился Виктор.

— По-твоему вот это, — Вольфрам развел четырьмя руками. — Единственное моё отличие от человека?

— А есть еще? — заинтересовалась Юми.

— Ну, — улыбнулся Вольфрам. — Есть. Старею медленнее, точно не могу сказать насколько. И нестандартный организм очень плохо… отрегулирован. Я же не просто так таблетки ем.

— Ой, — отвела глаза Юми.

— Всё нормально, я привык.

«Он мало не ухаживает за бедной девочкой» — мрачно подумал Виктор. — «А она ведется».