Последняя тайна Лермонтова
Шрифт:
О да, свои эмоции надо скрывать. Что, олигарху не комильфо переживать за кого-нибудь кроме себя любимого?..
Давай, маскируйся, даже если свидетелей мимолетной слабости нет и не будет, даже если это на самом деле совершенно не слабость – волноваться за какого-то человека...
Предупреждающего покашливания грома не было.
Ничего не предвещало ливня...
...ливня поцелуев.
Он начался внезапно, совершенно неожиданно, абсолютно не к месту, не в тему, не...
Я даже не успела ничего сообразить.
Его губы нашли мои, дыхание слилось, голова закружилась, мысли катастрофически выключились. Я бы оттолкнула Михаила, но это казалось невозможным глупым преступлением.
Просто
Мне казалось, мы пьем друг друга, смакуем наши души, обнажаем мечты.
Мне казалось: я понимаю и постигаю его всего, целиком и полностью.
Мне казалось: во всем этом нет ни тени сексуального влечения, ни капли любви.
Происходит что-то другое.
А что – я не знаю, потому что раньше со мной никогда такого не случалось.
На новой странице моей жизни вдруг появилась какая-то надпись – а я ее не понимаю, и не могу прочитать, другой уровень, седьмое небо, сто двадцать восьмое измерение или десятый круг ада, где мучение особенно интригующе, изысканно и нежно...
Обычно я не выношу прикосновений незнакомых людей. И знакомых, по большому счету, тоже. Мне проще чмокнуть бродячую собаку, чем давнюю приятельницу. Только теперь все по-другому. Теперь – это не только поцелуи и объятия.
Не понимаю, что происходит.
Что, что это?..
– Как ты меня напугала. Все будет хорошо. Больше ничего плохого не случится. Я просто не позволю. Спасибо тебе! Ты такая живая, настоящая. Когда я увидел, как ты радуешься моей помощи этому своему дурацкому приюту, я тоже стал таким счастливым. Люди не умеют радоваться. И я забыл, что это такое – радость. Просто шел вперед, и новые цели, и вроде бы постоянно мелькают разные лица, и необычные проекты – а все мимо, не волнует, не заводит. Психоаналитик, триста евро в час, а такую чушь несет, смешно становится. Ты – совсем другая, растормошила меня. Радость, благодарность, удивление – почти не помню, как это. А это ведь здорово...
Мое сознание – стекло, слова Михаила – как дождевые капли, барабанят, постукивают, скатываются, оставляя следы-бороздки, быстро исчезающие с мокрой поверхности.
Я почти не понимаю Панина.
Мне страшно от того, что за какие-то секунды он вдруг стал мне роднее мужа, и я все в нем принимаю, морщинки возле уставших глаз, колючую щетину, теплые ладони, поглаживающие мою спину...
А потом за дверью раздается чей-то отчаянный вопль:
– На помощь! Помогите! Помогите...
Стас Дремин мертв.
Тело нашла Марина, бедная девочка.
Я пытаюсь слушать ее рассказ. И невольно ловлю себя на том, что одновременно постоянно стараюсь увести свои мысли от пугающе спокойного голоса. К примеру, теперь через него пробивается отчетливый стук в дверь. В свете чрезвычайного происшествия тетушку Алену закрыли на ключ. Может, надо было еще связать, хотя это и негуманно? Однако, если с другой стороны посмотреть, а вдруг она повредит себе что-нибудь? Уже довольно давно в дверь молотит, и сильно...
– Мне очень захотелось посмотреть фотографии, которые Стас сделал в церкви. А он сказал: «Заходи лучше перед ужином, я сейчас собираюсь верхом покататься». Но Стас с прогулки пришел намного раньше. Все вернулись раньше. После того что с Наталией Александровной случилось, конечно, какое там настроение для езды. – Марина старается говорить спокойно, но из ее карих глаз катятся слезы, а губы, с чуть размазанной помадой, дрожат. – И вот мы с Андреем ее навестили. Когда к себе возвращались, Стаса в коридоре встретили. Он говорит: «Приходите, на компе посмотрим, самому интересно,
Вот, вот...
Уже полчаса. Кто-то всхлипывает, кто-то бледнеет. Когда я увидела появившегося в номере убитого Стаса Антона-Эмо, то подумала, что сейчас придется искать для него успокоительное. И ошиблась: он всхлипывает с той же интенсивностью, как и обычно. Похоже, скорбь имеет какой-то лимит, мальчишка его уже выбрал и сидит на ограниченном пайке. А больше всех, как ни странно, испугалась Айо – изнемогает от слез, опухшие глаза превратились в щелочки, и без того крупный рот теперь и вовсе на пол-лица. У нее была интрижка со Стасом? Почему бы и нет, если Михаил – не образец беззаветной верности, и по возрасту симпатичный фотограф подходил девушке больше, чем Панин. Или она догадалась, что Михаил вдруг... Нет, нет! Никто же не видел, как мы целовались! Не хочу, чтобы она страдала. Неизвестно ведь, как бы все сложилось с тем падением, если бы не подаренный Айо сувенир. Но у нее же интуиция, невероятные способности предугадывать будущее. Что ей тогда за преграда – закрытые двери?..
Не отрывая глаз, все мы смотрим на лежащего на полу номера Стаса. Хотя, в общем, с судебно-медицинской точки зрения, смотреть здесь совершенно не на что, случай очень типичный и совершенно понятный. Механическая асфиксия, а конкретно – удавление руками. Лицо синюшное; пылевидные и точечные кровоизлияния на веках, за ушами, на слизистой оболочке – я заметила, когда Марина осторожно осматривала труп – верхней губы. Шея спереди испещрена бледно-синеватыми кровоподтеками, однако следов ногтей нет. На языке по линии смыкания зубов образовались кровоизлияния от прикусывания, а также мелкие повреждения слизистой. Травмирующим предметом, сдавливавшим шею, выступали руки преступника – след странгуляционной борозды от петли или удавки на шее отсутствует. И это странно и... страшно... Ведь запястья Стаса стянуты за спиной веревкой. То есть она была у преступника, он явно планировал преступление – такая прочная бечевка вот так сходу в замке на полу не валяется. Убийца мог бы сделать петлю, но он связал руки. Мне страшно, потому что только судебные медики четко знают, что при сопротивлении в ходе удушения жертва рефлекторно отчаянно царапается. И под ногтями остаются микрочастицы кожи преступника, волокна его одежды, по которым можно идентифицировать убийцу. Вот это самообладание, ну и нервы – убивать своими собственными руками, чувствовать, как умирает человек...
Проходит пара секунд и я начинаю сама с собой спорить. Разве лишь экспертам известно, что современные методы исследования позволяют по любой пылинке изобличить злоумышленника? А как же книги, фильмы, сериалы? Все наши тайны уже давно раскрыты.
Да, в тесном номере собрались все, кроме Андрея. Однако Кирилл Алексеевич уже объяснил его отсутствие: Соколов поехал за цветами для жены в Озерск.
Мальчик просто захотел сделать сюрприз своей супруге. Только и всего! Сказал, что будет отдыхать, а сам пошел к Марининому папе, взял ключи от машины и уехал.