Последняя теорема
Шрифт:
Такого вопроса от такой красивой девушки Ранджит не ожидал, а потому ответил уклончиво:
— Боюсь, они более чем скромны. Вот уж не думал, что тебя может заинтересовать Ферма.
Майра как будто смутилась.
— Наверное, это из-за тебя я заинтересовалась. Когда прошел слух, что ты похитил пароль профессора математики… О, да ты удивлен? Конечно, об этом все знают. Если бы еще не закончился семестр, тебя бы, наверное, выбрали старостой курса. — Она дружески улыбнулась. — Вот уж не думала, что человек вроде тебя может быть настолько одержимым… «Одержимый» не слишком сильное слово?
Ранджит лишь пожал плечами. Как ни
— В общем, — продолжала Майра, — я много думала о том, чем вызван твой сильнейший интерес к теореме. Работа Уайлса — это ведь совсем не то, что было на уме у самого Ферма, как думаешь? Хотя бы потому, что каждый шаг Уайлса — следствие тех работ, что написаны другими математиками спустя немало времени уже после смерти Ферма. И Ферма никак не мог знать… Ой, Ранджит, поосторожнее со стаканом!
Ранджит растерянно заморгал и понял, о чем говорит Майра. Застигнутый ею врасплох, он напрочь забыл о стакане с кока-колой, и тот опасно накренился. Ранджит выровнял его и поспешно глотнул, чтобы собраться с мыслями.
— Что тебе известно о доказательстве Уайлса? — спросил он напрямик, не боясь показаться невежливым.
Майра де Соуза не обиделась.
— Вообще-то не слишком много. Ровно столько, чтобы понять, о чем речь. Конечно, настоящий математик понял бы больше. Читал доктора Уилкинсона? С математического форума при Университете имени Дрексель? Похоже, он дал самое точное и самое простое объяснение тому, чего на самом деле добился Уайлс.
Ранджит лишился дара речи. В свое время, когда он разбирался с доказательством Уайлса, доктор Уилкинсон оказал ему неоценимую помощь.
Видимо, юноше все же удалось издать какой-то звук, потому что Майра вопросительно посмотрела на него.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе понятно толкование Уилкинсона? — спросил Ранджит.
— Конечно, — с улыбкой ответила Майра. — Он очень доходчиво объясняет. Правда, если честно, мне пришлось перечитать его работу раз пять и вдобавок порыться в справочниках. Наверняка я многое упустила, но общее представление теперь имею. — Она пару секунд молча смотрела на Ранджита, а потом спросила: — Знаешь, как бы я поступила на твоем месте?
— Понятия не имею, — развел руками юноша.
— Я бы начисто забыла об Уайлсе. Просмотрела бы работы других математиков, скажем, за первые тридцать-сорок лет после смерти Ферма. Ну, ты понимаешь, конечно. Я говорю о работах, чье содержание Ферма мог предугадывать, о темах, над которыми, возможно, трудился он сам. А вот и пропавший Брайан Харриган, — посмотрела Майра за правое плечо Ранджита, — с шампанским, которого я жду уже сто лет.
«Пропавший» Брайан Харриган оказался одним из приглашенных на вечеринку долговязых американцев. Он подошел вместе с хорошенькой девушкой лет двадцати и мельком глянул на Ранджита.
— Прости, милая, — извинился он перед Майрой де Соуза таким тоном, словно Ранджита Субраманьяна не существовало на свете, — но мне надо поболтать с Девикой. Она выросла в этом доме и пообещала мне экскурсию. Тут такой классный дизайн — ты обратила внимание на бетонные полы? Так что если ты не против…
— Да пожалуйста, — сказала Майра. — Только отдай шампанское, если оно еще не теплое, и иди.
И Брайан ушел рука об руку с девушкой, не сказавшей ни слова ни Майре, ни Ранджиту.
Юношу появление Брайана Харригана не обрадовало, чего нельзя сказать о его уходе,
При упоминании Тринкомали Ранджит не смог скрыть любопытства, и Майра смутилась.
— Ах, да, конечно. Я не подумала. Это ведь твои родные края. А ты слышал про гостиницу, о которой говорил Брайан?
Ранджит признался, что насчет туристических отелей в Тринко ему известно лишь одно: они безумно дорогие. Потом Майра спросила его об отцовском храме, и, что удивительно, оказалось, что она и сама может немало рассказать о нем. Девушка знала, что храм построен на холме Шивы, что когда-то он, а вернее, культовое сооружение, стоявшее на этом месте, было одним из самых богатых в Юго-Восточной Азии и что его разрушили португальцы. В храме было много золота, шелка, драгоценных камней и других сокровищ, накопленных служителями за тысячелетнюю историю. Майра знала даже о том ужасном дне 1624 года, когда португальский военачальник Константин де Са де Мензес приказал верховному жрецу вынести из храма все сокровища и доставить их в гавань, на португальские корабли. Де Са пригрозил жрецу, что иначе откроет огонь из пушек и не оставит камня на камне. У верховного жреца не было выбора, он выполнил требование… а потом де Са все равно превратил храм в груду щебня.
— Да… — вымолвил потрясенный Ранджит, когда Майра закончила рассказ. — Ты и вправду много знаешь о том времени.
Майра потупилась.
— Пожалуй. Но боюсь, то, что знаю я, — это не совсем то, что известно тебе. Ведь большинство моих предков были грабителями.
В ответ на это Ранджит только смущенно хмыкнул. Они вышли в сад, где цвел имбирь, и уселись на скамейку под пальмами. Отсюда был хорошо виден большой бассейн, где несколько сокурсников Ранджита, сумевших раздобыть плавки, играли в пляжный волейбол. Слуга подлил Майре шампанского, а Ранджиту — кока-колы. Гости, проходившие мимо, здоровались с девушкой, двое-трое поприветствовали и Ранджита. Но Майра, слава богу, не спешила прекращать беседу тет-а-тет. Юноша поймал себя на том, что ему тоже этого не хочется, и даже слегка растерялся, ведь прежде у него не возникало желания подолгу разговаривать с девушками.
Как выяснилось, его собеседница много путешествовала по Шри-Ланке с родителями и обожала остров — «до последнего сантиметра», как она выразилась. Майра очень удивилась, узнав, что Ранджит редко покидал пределы Тринкомали, за исключением поездок в Коломбо и нескольких школьных экскурсий.
— Ты ни разу не бывал в Канди? Не видел, как люди забираются на пальмы, чтобы добыть пальмовый сок, из которого потом готовят тодди?
На все вопросы Ранджит отвечал отрицательно. Не был, не видел.