Последняя воля Нобеля
Шрифт:
Шюман увидел, что Анника смотрит на ручку, и отбросил ее в сторону.
— Как с фотографиями жертв?
Так как дорожная полиция и паспортные отделы закрыли для публики свои архивы, раздобывать фотографии жертв стало постоянной головной болью. Еще одно последствие теракта 11 сентября. Новая эра наступила.
— И фон Беринг и Визель были публичными людьми, поэтому их фотографий великое множество. Агентство Пелле опубликовало кадры передачи из Голубого зала. Там они сидят рядом, весело беседуют и поднимают бокалы. Качество не блещет, но мы поместили их на шестой и седьмой страницах…
— Что вы поместили на обложке? — перебил Янссона Шюман.
— Ждем фоторобот, заголовок гласит: «Лицо убийцы», или что-нибудь в этом роде.
Андерс Шюман почувствовал, что сейчас его усталый мозг сожмется и превратится в жалкую горошину, венчающую спинной мозг.
— Мы ждем фоторобот, составленный нашим корреспондентом, но не можем его напечатать. И все из-за чертова запрета полиции на разглашение, будь они неладны, — не дают работать…
Он упал на стул и махнул рукой.
— Идите заканчивайте номер, — сказал он. — Но я хочу увидеть номер перед тем, как он пойдет в печать.
Когда коллеги покинули его кабинет, Андерс Шюман встал, подошел к окну посмотреть, что делает русский солдат.
Будка была пуста.
Солдат ушел.
Анника вернулась в свою комнатку и записала все, что смогла вспомнить. Она записала по памяти все, что случилось на ее глазах, включая танец с Боссе. Она записала все детали, все, что сказали полицейские, все, что она видела и чувствовала.
Получился весьма неважный, путаный текст, но он все равно не предназначался для публикации. Аннике нужна была подпорка для памяти; она участвовала во многих судебных процессах и знала, как многое забывают свидетели. Со временем память тускнеет, а она хотела сохранить свои первые, истинные ощущения.
Для того чтобы даже следы текста не попали на сервер газеты, она поместила его в своем электронном архиве в Сети, в почтовом ящике annika-bengtzon@hotmail.com. Там Анника хранила тексты, к которым хотела сохранить доступ с других компьютеров, но сделать их недоступными для газеты.
Она выключила компьютер и продолжала сидеть, бесцельно глядя в пространство. Тело просто кричало от усталости, но она была уверена, что ночью не сможет уснуть.
Она увидела, как в курилку прошел Янссон с сигаретой и чашкой кофе. Анника схватила куртку и выбежала за ним.
— Да, кажется, он был в препоганом настроении, — сказал Янссон, глядя на Аннику, которая присела рядом с ним с чашкой в руке.
— Он всегда такой, когда я рядом, — сказала Анника с преувеличенным вниманием разглядывая кофе. — Он был просто в ярости оттого, что я написала о наших хозяевах и ТВ «Скандинавия». Ты слышал, что он не получил место председателя Ассоциации газетных издателей.
Янссон закурил
— Думаю, что ты все принимаешь слишком близко к сердцу. В конце концов, он взрослый человек и должен нести бремя своей ответственности. Если он будет сильно волноваться по поводу подобных пустяков, то у него не останется времени ни на что путное.
Руке, державшей тонкую пластиковую чашку, стало горячо, и Анника перехватила чашку.
— Я знаю Шюмана, — тихо произнесла она. — Знаю лучше, чем думают многие. Я знаю, в чем он убежден, и поверь мне, есть вещи, которые он воспринимает очень серьезно. Например, его назначение. Все будет нормально, но не прежде, чем его простит председатель совета попечителей. Дай ему полгода, и тогда он снова начнет хорошо ко мне относиться.
Янссон смачно отхлебнул кофе.
— Что за ерунда, «снова начнет хорошо относиться»? — спросил он, сделав глоток. — Освещение нобелевского банкета — это очень почетная работа!
— В паре с Ольссоном? Ты шутишь. Да еще в таком наряде?
Она дернула себя за подол разорванной внизу розовой синтетической юбки. Она видела, что Янссон смотрит на нее своим особым, только для него характерным взглядом — смотрит, как на необычное растение или странную птицу, — без осуждения, но с любопытством ботаника или орнитолога.
— Как там все было на самом деле? — спросил он и затянулся дымом.
Анника на мгновение закрыла глаза, воспроизводя по памяти впечатление, возникшее у нее, когда она вошла в Голубой зал.
— Сначала вид меня просто ошеломил. Нестерпимо яркий свет, масса людей. Еда невкусная, первая перемена вообще была несъедобной. Но там тепло, нет промозглого холода, как часто говорят…
В конце концов она оказалась за одним столом с Боссе, работавшим в другой вечерней газете. Они встречались и раньше, например когда писали об убийстве Мишель. Карлссон в замке Юкстахольм. Тогда они непринужденно болтали, подначивали друг друга и пили.
— Правду говорят, что журналистов всегда сажают за колонну, чтобы они ничего не видели?
Анника кивнула:
— Чистую правду. За три с половиной часа мы так и не узнали, что происходило за главным столом. По телевизору все видно намного лучше. Тебе хотелось бы там побывать?
— Ты и в самом деле видела убитых?
Анника тяжело вздохнула и собралась с мыслями.
— Только одну в Золотом зале — там умерла фон Беринг.
Она умолкла, вспомнив взгляд женщины, неестественную неподвижность ее тела.
— Я видела, когда в нее выстрелили, потом я упала на пол рядом с ней…
Голос ее дрогнул, в горле появился булькающий хрип, который она попыталась замаскировать глотком кофе.
— Но убийцу я в тот момент не видела, то есть я не видела, как она стреляла.
Янссон закурил следующую сигарету.
— Но как же ты помогала составлять фоторобот?
— Я столкнулась с убийцей за несколько секунд до выстрелов — она наступила мне на ногу.
Анника поставила пластиковую чашку на пол и стянула с ноги сапог. На стопе вздулась иссиня-багровая шишка размером с пятикроновую монету. Кровоподтек был отчетливо виден сквозь колготки.