Последняя воля
Шрифт:
Женщина очень осторожно и сочувствующе сжала худые пальцы старика.
— Я долго думал, стоит ли людям знать одну из главных тайн мироздания. Ведь они не в состоянии оценить ничего великого, все открытия они используют только во зло. Но я не могу, не имею права молчать! Особенно сейчас…
Ученый негромко закашлялся, но тут
— Благодаря этому люди смогут управлять временем и пространством без особых энергетических затрат. Человечеству будут доступны новые миры. И я очень надеюсь, что люди забудут о своей вечной грызне….
Еще один тяжелый вдох:
— Умоляю вас, скажите им, чтобы они взяли обратный порядок вычислений. Обратный порядок…
Взгляд мужчины с каждым мгновеньем становился все тусклей. Пальцы, которые удерживали женщину, разжались. Рука безвольно упала.
Мисс Розсел стремительно выскочила в коридор, на ходу выкрикивая имя доктора.
Полковник Липман пребывал в отвратительном настроении. Возня с бумажками его откровенно раздражала. Кроме того, он не испытывал особой любви к этим, как он сам порой любил выражаться, «яйцеголовым». Полковник считал ученых, работу которых он курировал, безответственными. Естественно, они не раз доказывали, что ставят научные интересы выше государственных.
Массивный резной стол, за которым восседал Липман, был завален бумагами настолько, что казался живым — все эти папки, блокноты, листки и листочки постоянно приходили в движение, выводя полковника из себя.
Отложив в сторону очередную тетрадку, полковник задумчиво погладил лысину. Последние несколько часов он только и делал, что разглядывал все эти каракули, за которыми скрывались непонятные формулы и вычисления.
— Черт, в записях Эйнштейна может разобраться только сам Эйнштейн, — полковник всегда легко рождал афоризмы.
Раздавшийся стук в дверь заставил Липмана вынырнуть
— Войдите, — по-армейски коротко рявкнул полковник.
В кабинет вошел молодой офицер. В руках у визитера была картонная коробка, наполненная тетрадями.
— Сэр, это то, что мы нашли в университете, — бодро отчеканил лейтенант.
— Хорошо, Хамфри. Поставить сюда, — Липман кивком указал на край стола. — Вы уверены, что это все, что больше ничего не осталось?
— Так точно, сэр, — ответил лейтенант.
— Ну что, — полковник встал из-за стола и направился к окну, — я полагаю, мы отыщем в этой куче хлама жемчужное зерно, а, Хамфри? Кстати, что там говорят врачи?
— Сэр? — не понял вопроса лейтенант.
— Я спрашиваю, — неподвижно глядя куда-то вдаль сквозь не особо чистое оконное стекло, раздраженно повторил Липман, — что говорят врачи по поводу смерти Эйнштейна?
— Простите, сэр, — виновато ответил лейтенант Хамфри. — Вскрытие показало кровоизлияние из аорты в брюшную полость.
— Так, а что с сиделкой? — не поворачиваясь к собеседнику, задал новый вопрос полковник. — С ней кто-то работал? Она ведь разговаривала с Эйнштейном перед самой его смертью.
— Да, сэр, — пустился в объяснения Хамфри, — естественно, сэр. Мисс Розсел сразу же была допрошена нашими людьми. Мисс Розсел говорит, что Эйнштейн хотел сказать что-то очень важное. Она в этом полностью уверена, сэр.
— И что именно? — нахмурив брови, полковник наконец-то повернулся к лейтенанту.
— Видите ли, сэр … — замялся тот.
— Хамфри, что сказала сиделка? — Липман окончательно начал терять терпение. — О чем она говорила с Эйнштейном?
— Сэр, мисс Розсел сказала, что с детства недолюбливала этот варварский язык.
— Положим. И что из того?
— Она ни слова не поняла по-немецки, сэр.