Последняя женщина в его жизни
Шрифт:
Вернувшись, сержант что-то прошептал на ухо инспектору. Усы старика дернулись, что, как знал Эллери, было признаком разочарования.
— О'кей, Лис, можешь уходить вместе со своей миссис.
Оба устремились к двери с грацией антилопы.
— Одну минуту, — остановил инспектор. — Я не хочу, чтобы кто-то из вас уезжал даже в Бруклин, не уведомив вначале мой офис.
— Его действительно задерживали в ту ночь? — спросил Эллери, когда пара удалилась.
— Да, — ответил сержант Вели, стараясь представить эпизод как незначительный. — Один конгрессмен поднял шум на телевидении — кажется, кого-то из
— Значит, мы снова вытянули пустой номер, — мрачно промолвил инспектор Квин. — Тем не менее, Вели, приставь к Фоксу двоих ребят. Мне не нравится его запах — он опасен. Куда ты, Эллери?
— Пройтись, — ответил Эллери. — На улице больше действия, чем здесь.
— Кто кого в это втянул, и чьему другу проломили башку? — проворчал его отец. — Ладно, иди гулять, но если на тебя нападут в каком-нибудь переулке, не прибегай ко мне с плачем.
— Ты в этом уверен, Барл? — спросил Ньюби, недоверчиво барабаня по рапорту указательным пальцем.
— Вы же знаете старика Ханкера, — ответил полицейский Барлоу. — Думаю, шеф, он околачивался там, проверяя, все ли в порядке. Если вы нанимаете Морриса, то можете на него положиться. А если он говорит, что видел в доме свет поздно ночью, я ему верю.
— Что-нибудь пропало?
— Вроде бы нет.
— Тогда зачем кому-то тайком забираться туда среди ночи?
Барлоу, который был новичком в райтсвиллской полиции, счел вопрос риторическим и промолчал.
— Лучше я съезжу туда сам, — решил Ньюби. — А пока, Барл, присматривай за этим местом и передай приказ другим.
На следующий день шеф написал инспектору Квину:
«Моррис Ханкер утверждает, что видел свет в большом доме Бенедикта в понедельник 20 апреля после полуночи. Старик пошел проверить — как и следовало от него ожидать! — но к тому времени, когда он вошел в дом, свет погас, и он никого не обнаружил. Я лично побывал в доме и не зафиксировал никаких пропаж — вроде бы ничего даже не передвинули. Либо этот тип действовал крайне осторожно, либо старику Ханкеру померещилось — ум у него уже не такой быстрый, как прежде. Тем не менее я подумал, что лучше сообщить об этом Вам и Эллери».
— Она хочет меня видеть, — сказал по телефону Эл Марш. — Естественно, я не собираюсь встречаться с ней один. Не могли бы вы присутствовать, инспектор Квин?
— Одну минуту, — отозвался инспектор. — Эллери, Одри Уэстон звонила Маршу с просьбой о встрече. Она говорит, что должна сообщить ему нечто важное по поводу завещания Бенедикта. Хочешь
— Теллула появляется вновь! — воскликнул Эллери. — Конечно хочу.
— Эллери тоже придет, — сказал инспектор в телефонную трубку. — Собираетесь пригласить кого-нибудь еще, мистер Марш?
— Лесли Карпентер. Если это связано с завещанием, значит, касается и ее.
— Когда состоится встреча?
— В среду в половине третьего у меня в офисе.
— Завтра?
— Да.
— Мы придем. — Инспектор положил трубку. — Интересно, что блондинка достанет из рукава?
— Я рад, что хоть кто-то что-то достанет, — сказал Эллери. — Дело движется в высшей степени неудовлетворительно.
Офис Марша находился неподалеку от Парк-роу в старинном квартале, от которого пахло древними поместьями и гусиными перьями.
Во время своего первоначального визита Эллери почти всерьез ожидал увидеть в коридорах старых джентльменов в длинных двубортных сюртуках, а в самом офисе клерков с бакенбардами, в кожаных нарукавниках и с зелеными козырьками над глазами, сидящих на высоких табуретах. Вместо этого он обнаружил прытких молодых людей в сверкающем нержавеющей сталью интерьере, работающих при ультрасовременном скрытом освещении. Разумеется, мисс Смит была на месте.
— Они ждут вас в кабинете мистера Марша, мистер Квин, — сказала она, неодобрительно посапывая носом.
— Как им удалось добраться сюда вовремя? — осведомился Эллери, косвенно ссылаясь на транспортные пробки Манхэттена. — На «Боинге-52»?
Проводив его в личный кабинет Эла Марша, мисс Смит села в углу, закинула ногу на ногу и раскрыла блокнот.
Среди собравшихся Эллери обнаружил одного незнакомца — мужчину лет сорока пяти с острым как нож взглядом и лицом цвета жареной говядины, в облачении завсегдатая клуба «Плейбой». При виде Эллери незнакомец устремил обвиняющий взгляд на свои часы, и Эллери понял, что он присутствует здесь в интересах Одри Уэстон, рядом с которой стоял в данный момент.
— Думаю, ты не знаешь только этого джентльмена, Эллери, — сказал Марш. — Эллери Квин — Сэнфорд Эффинг, представляющий мисс Уэстон.
Эллери собирался протянуть руку, когда адвокат Одри произнес staccato: [51]
— Может быть, мы перейдем к делу?
Марш указал Эллери на стул, сел сам и зажег одну из своих ментоловых сигарет.
— Хорошо, мистер Эффинг. Предоставляю это вам.
Эллери навострил уши, улыбнувшись маленькой Лесли Карпентер и кивнув отцу.
51
Отрывисто (ит., муз.).
— В рассказе мисс Уэстон о завещании Джона Бенедикта, — начал адвокат, — фигурировала довольно странная формулировка важнейшего пункта. Я бы хотел, мистер Марш, чтобы вы в точности процитировали мне пункт, касающийся этой Лоры.
Марш открыл верхний ящик стального стола, достал ксерокопию рукописного завещания Бенедикта и передал ее Эффингу.
— Ваши воспоминания были точными, мисс Уэстон, — с удовлетворением произнес Эффинг. — Бенедикт оставил основную часть состояния «Лоре и детям». Мистер Марш, что, по-вашему, означают слова «и детям»?