Последняя женщина в его жизни
Шрифт:
Едва включив посудомойку, Эллери услышал резкий звонок, который издавал аппарат, похожий на внутренний телефон.
— Кто это, черт возьми? — осведомился он, сняв трубку.
— Джонни, — послышался голос Бенедикта. — Как пациент?
— Только начинаю расслабляться. Неужели Бенедикт последовал за ними?
— Эта штука соединяет с большим домом?
— Да. Я помню, Эллери, что обещал не б-беспо-коить вас…
— Когда ты приехал?
— В конце дня. Послушай, я должен к-кое-что тебе рассказать. Не возражаешь, если я загляну
— Не болтай вздор.
Эллери положил трубку и направился в спальню инспектора. Старик уже переоделся в пижаму.
— Папа, здесь Бенедикт — хочет поговорить с нами или со мной. Сейчас он придет из большого дома. Хочешь при этом присутствовать?
Отец и сын посмотрели друг на друга.
— Звучит таинственно, — заметил инспектор Квин.
— Видит бог, я не ищу неприятностей, — сказал Эллери. — Но я их чую.
— Надеюсь, сынок, ты не прав.
Спустя десять минут Эллери впустил Джонни-Би, который выглядел озабоченным. «Что бы это ни было, — заверил себя Эллери, — я не стану в это вмешиваться».
— Входи, Джонни.
— Прошу прощения за пижаму и халат, мистер Бенедикт, — сказал инспектор. — Я провел утомительный день, бродя по вашему поместью, и как раз собирался ложиться.
— Выпьешь, Джонни?
— Не сейчас, спасибо. — Бенедикт опустился на стул и огляделся. Его улыбка казалась вымученной.
Что-то явно было не так. Квины не смотрели друг на друга.
— Тебе здесь нравится?
— Хочу еще раз поблагодарить тебя, Джонни. Я в полном восторге. Это как раз то, что мне было нужно.
— И ему и мне, — добавил инспектор.
Бенедикт колебался, и Эллери с тоской подумал:
«Сейчас начнется».
— Эллери….
— Да, Джонни?
— Я хотел сообщить тебе, что на этот уик-энд у меня будут гости.
— Вот как?
— Нет-нет, я вас не выставляю! Они остановятся в большом доме — там полным-полно места. Эл Марш прибывает завтра, а его секретарша — девушка по имени Сьюзан Смит — в субботу вечером. Кроме того… — Бенедикт скорчил гримасу и пожал плечами, — завтра также прибудут три мои бывших.
— Бывших жены?
— Да.
— Это что, ежегодная встреча?
Инспектор решил разрядить ситуацию легкомысленной ноткой:
— Я читал, что вы ведете необычайно интересную жизнь, мистер Бенедикт, но это уже чересчур!
Все засмеялись.
— Хорошо, если бы это было так забавно, — вздохнул Бенедикт. — Я ни в коем случае не хочу причинять вам неудобства. В этой встрече нет ничего сентиментального и ностальгического. Она строго д-деловая, если вы п-понимаете, что я имею в виду.
— Не понимаю, Джонни, но все в порядке. Ты не обязан давать нам объяснения.
— Но я не могу позволить, чтобы вы меня считали человеком, который дает и тут же отбирает назад. Д-даю вам слово, что вас не побеспокоят.
Все это казалось настолько излишним, что у Эллери невольно пробудилось любопытство. После Гарварда прошло много
Дав слово, Бенедикт умолк. Казалось, он решал какую-то проблему. Молчание становилось угнетающим.
— Что-нибудь не так, Джонни? — спросил Эллери, проклиная самого себя.
— Это очень з-заметно? Пожалуй, теперь я выпью, Эллери… Нет, я сам налью. — Он подошел к бару, налил себе неразбавленного виски и вернулся назад. — Я должен попросить вас обоих об одолжении, хотя терпеть не могу это делать…
— Мы у вас в долгу, а не вы у нас, мистер Бенедикт, — улыбнулся инспектор.
— Мы едва ли можем в чем-то отказать тебе, Джонни, — сказал Эллери. — В чем проблема?
Бенедикт поставил свой стакан, достал из нагрудного кармана сложенный втрое лист белой бумаги и развернул его.
— Это мое з-завещание. — Он произнес эту фразу странным ледяным тоном, и для чувствительных ушей Эллери она прозвучала как приговор за тяжкое преступление. Бенедикт ощупал карманы. — Вечно забываю ручку. Могу я позаимствовать твою, Эллери? — Он склонился над кофейным столиком. — Сейчас я подпишу завещание, поставлю дату и прошу вас обоих его засвидетельствовать. Вы с-согласны?
— Естественно.
— Конечно, мистер Бенедикт.
Квины обратили внимание, что Джонни, ставя подпись, заслонял рукописный текст предплечьем. Закончив, он сложил бумагу таким образом, что открытым оставался только низ, и указал Квинам, где им подписываться. Они повиновались, Джонни вернул ручку Эллери, спрятал завещание в конверт, запечатал его и, поколебавшись, неожиданно протянул инспектору Квину:
— Могу я попросить вас, инспектор, с-сохранить завещание у себя? На короткое в-время?
— Ну… разумеется, мистер Бенедикт.
— Я не порицаю вас за то, что вы выглядите озадаченными, — продолжал Бенедикт. — Но тут нет ничего особенного. Марш собирается в этот уик-энд составить для меня официальное завещание — вот почему приезжает его секретарша, — но я хотел, чтобы до тех пор самое основное было зафиксировано на бумаге. — Он снова натужно засмеялся. — Я приближаюсь к возрасту, когда жизнь становится все более неопределенной. Сегодня я здесь, а завтра…
Квины должным образом улыбнулись, а Бенедикт допил скотч, пожелал им доброй ночи и удалился. Казалось, он испытывал облегчение.
Но этого нельзя было сказать об Эллери.
— Что ты обо всем этом думаешь, папа? — спросил он, тщательно закрыв дверь.
— Тут множество вопросительных знаков. — Инспектор уставился на конверт, который держал в руке. — Учитывая его капиталы и юристов вроде Марша, он наверняка должен был располагать официальным завещанием практически со дня рождения. Таким образом, то завещание, которое мы только что засвидетельствовали, аннулирует предыдущее.