Последняя женщина
Шрифт:
Священник тяжело вздохнул и молча повел его в глубь храма.
Что происходит в ее сознании?
Воспоминание? Но о чем? Лера была обескуражена и подавлена. В ее короткой жизни не было таких знакомых. Более того, вид этих бесшабашных, угрожающего вида парней вызывал у нее страх. Правда, ничего плохого о них она не слышала. Но и не хотела бы, чтоб ее сын попал в их компанию.
"Хорошо, — подумала Лера, — он, несомненно, понял свою роль в этой трагедии. И приведет сотни молодых, здоровых ребят туда же. И хотя многие
— Вот именно! — раздалось за спиной. — В этом и разница между ним и обаятельным, улыбающимся актером, не видящим свои жертвы.
Лера вздрогнула от неожиданности.
"Актеры — убийцы, актеры — убийцы". Странные мысли волной нахлынули на нее. Любой, кто пытается подменить свою личность и хотя бы на время стать другим, убивает себя. Ведь личность — это часть души, а всякая подмена — предательство ее. И можно почти сойти с ума, хотя и выжить.
"А при чем здесь Догилева? — подумала Лера. — Ведь все мы делаем это".
РЕКА ВРЕМЕНИ
Как часто ей приходилось слышать: если Бог есть, почему на земле существует зло? Как Он мог допустить гибель тысяч невинных детей в концлагерях, ведь они безгрешны. Если есть плохие и хорошие люди, злые и добрые, убийцы и люди, не способные на убийство, почему еще там, при жизни, не наказать одних болезнями, страданиями и не избавить от этих бед других? Ведь тогда стало бы очевидным, что зло наказуемо.
— У таких утверждений есть авторы и ярые сторонники. — Голос был рядом. — "Болезнь — это всегда наказание за что-то, совершенное тобой", — говорят они. С разными болезнями связывают соответственно и поступки, причем у всех авторов они разные. Что движет этими "учителями"? Корысть? В большинстве случаев — нет. Если она и присутствует, то не на первом плане. Изначально возникшее желание протянуть руку, помочь человеку, объяснить, почему одни болеют, а другие нет, почему именно это болит и тревожит вас и как избавиться от страданий, — вот первая цель, которая почти всегда стоит перед ними.
Если бы все было так просто. Убийца — поражен проказой. Насильник — терзаем страшной болезнью. А человек, не совершающий ничего плохого, светится здоровьем.
Тогда получится, что к Богу приводит страдание: если вам стало больно от плохого поступка, значит, Бог есть? Неужели такой путь угоден Творцу?
Спросите себя, боролись бы вы тогда со злом? Зачем? Ведь оно и так наказуемо. Делали бы вы тогда добро? Накормили бы голодного? Наверное, да, но мотив был бы другой: избежать боли и страданий, болезней, которыми поражены другие, делающие зло. А это уже корысть.
Были бы вы счастливыми? Нет. Это чувство рождается только бескорыстным добром.
"Болезнь — наказание". Давая такие простые объяснения, иногда искренне стараясь
— Откуда же я могла узнать это, если в книгах написано не так?
— На свете есть только одна Книга.
Она понимала, о чем идет речь.
"И все-таки человек по-прежнему старается жить одним — достижением простых земных благ, — подумала Лера. — Он так и не верит до конца в бессмертие. Даже приходя в церковь и прося о чем-то, он в глубине души сомневается в Том, к Кому обращается. Конечно, каждый в свою меру. Его сознание требует доказательств. Почему же тогда не дать их ему? Ведь идущих по этому пути стало бы гораздо больше".
— Тогда выбор человека стал бы предметом торга. И даже насилия над ним. Ему дают доказательства, а он в ответ делает правильный выбор. Вера — это убежденность без доказательств. А с ними — уже знание.
Но мы отвлеклись. Сейчас ты стоишь на пороге изумительного мира, превосходящего все мыслимое и описуемое, — мира, который когда-то сотворил человека.
Лера снова огляделась вокруг. Ослепительно белый свет вдали по мере приближения к ней переходил в другие цвета, а над ее головой уже становился оранжевым. "Точно как радуга, только не полоской, а по всему небосводу", — подумала она.
За спиной свет переходил в сине-фиолетовый и превращался в ночь у самого горизонта. Черная его кромка была пронизана сотнями зарниц, пытавшихся, как ей показалось, разорвать границы этой тьмы.
— Там все зло Мира. Первые люди, покинувшие землю, застали зарницы еще здесь. Но добро, которое совершал человек, отодвигало границу все дальше и дальше.
Лера уже начинала привыкать к тому, что на любой возникающий в ее сознании вопрос получала ответ. "Но ведь мне и обещали это здесь", — подумала она и медленно перевела свой взгляд вниз.
Там, в глубине бездны, откуда только что ее вынесла неведомая сила, был виден тоннель в голубоватом ореоле. Огромным червем он как бы провисал над бездной, выходя ниоткуда и устремляясь в бесконечность. Внутри него что-то непрерывно происходило, напоминая кипящую лаву. По всей своей длине тоннель был пронизан сполохами, которые, как казалось, старались вырваться за его границы. Вдоль него очень медленно и едва заметно перемещался огненный обруч, фонтанируя мириадами светлячков.
— Это река времени, — услышала она. — А ореол вокруг — отражение бурлящих внутри нее событий — уже в пространство мироздания, за пределами времени. Всю жизнь ты была убеждена, что время может стереть совершенное кем-то и где-то. Здесь же отраженная в вечности истина, как посмертный слепок любого поступка, остается навсегда. Время стирает содеянное только с лица земли, из памяти того мира. Здесь ничего не пропадает и не проходит бесследно, все принадлежит Вечности. Правду можно увидеть и через тысячи лет.