Последняя жертва
Шрифт:
Верхняя пуговица блузки, которую девушка непрестанно теребила, с треском оторвалась. Штефан не обратил на это никакого внимания и продолжил говорить, вычерчивая геометрические фигуры – от линии сердца к линии ума и дальше к линии жизни. Его слова тонули в пульсации крови в её ушах. Тук-тук-тук-тук – бил глухой набат, в то время как по телу разливалось тревожно-сладостное оцепенение. Какой бы следующий шаг ни сделал Фейербах, она знала, что не станет возражать. Хоть ей и было страшно. Просто безумно страшно.
Марк бежал по улицам города, перепрыгивая через низкие ограждения и скамейки.
Глава 25
Телефонный звонок разорвал реальность Эммы на тысячи осколков. Поначалу она даже не поняла, что произошло. Комната вдруг стала больше, огонь в камине потух, а по полу потянуло таким сквозняком, что её кожа сразу же покрылась мурашками. Штефан сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и постукивал пальцами по синей папке, которая так и лежала у него на коленях.
Я заснула?
Ладонь Эммы горела, словно всё ещё чувствовала чужие прикосновения.
– Может, вы уже ответите? – мягко поинтересовался он.
– Извините.
Дрожащими пальцами девушка выудила телефон из сумки. Мелодия из «Призрака оперы» начинала свой третий заход. Мама. Точно. Эмма совсем забыла о ежевечернем «Мам, привет, у меня всё отлично! Мои коллеги такие зайки, а работа – самая лучшая в мире!». Эту мантру она повторяла постоянно, надеясь, что однажды так и будет. Маму подвести было нельзя, ведь это практически единственный человек в мире, который искренне верил в способность Эммы прийти однажды к успеху. Ну, кроме папы. Но папа сейчас находился по работе на другом континенте, и они редко совпадали по времени и возможности переброситься даже парой словечек. Впрочем, и с мамой Эмма особо не откровенничала. Да и как ей рассказать о том, куда её сегодня занесло? Она такого бы точно не одобрила.
На заплетающихся ногах Эмма подошла к окну и нажала на кнопку ответа. С другого конца раздался встревоженный голос:
– Эмма? Как дела? Что-то случилось?
Конечно, что-нибудь непременно должно было случиться. Такие простые вещи, как севшие батарейки или принятие ванны, или просто забытый дома телефон, видимо, никогда не приходят родителям в голову, подумалось Эмме.
– Привет, мам! Я мыла голову и совсем не слышала, как ты звонишь, – защебетала она, и сама удивилась лёгкости, с которой эта ложь слетела с её губ, – у меня сегодня был такой длинный день, давай я завтра тебе позвоню и всё-всё-всё расскажу, ладно, ма?
– У тебя точно всё хорошо? – недоверчиво поинтересовалась фрау Бишоф.
– Конечно, – заверила девушка, – спокойной ночи, мам!
Эмма нажала «отбой». Часы на телефоне показывали без
Эмма вздрогнула и обернулась. Штефан всё так же сидел в кресле и смотрел на неё. Его лицо не выражало ровным счётом никаких эмоций. Комната слегка плыла перед глазами, а в камине потихоньку разгорался огонь.
– С вами всё в порядке? – словно на всякий случай спросил Фейербах.
– Да, – неуверенно ответила Эмма, – просто слишком много событий на сегодня.
– Ваше время дорого мне обходится, – не то с усмешкой, не то с недовольством произнёс Штефан. – Сегодня вы мне ещё нужны, поэтому займите, пожалуйста, своё место, и мы продолжим.
Тон, каким он произнёс эти слова, не оставлял сомнений в субординации. Начальник и подчинённый. Ничего более. Ничего из того, что Эмма успела себе напридумывать.
Напридумывать?
Марк тем временем лежал, вжавшись в кровать и накрыв голову подушкой. «Нет, нет, нет!» – бормотал он, тщетно пытаясь снова погрузиться в сон. Громкий стук в окно действовал на нервы. Несколько секунд Марк даже размышлял, не стоит ли отправить его источник скоротать ночку за решёткой. Только для этого придётся всё-таки встать с кровати. Это, конечно, станет превышением полномочий, ну да какая разница, если можно будет хотя бы одну ночь провести в тишине. Подумав об этом, Марк осознал вдруг, что звуки прекратились. Осторожно высунувшись из-под подушки, он посмотрел на окно, и чертыхнулся. Довольная физиономия Акселя, который прильнул к стеклу, словно пятилетний ребёнок к витрине со сладостями, расплылась в идиотской улыбке. «Уходи!» – Марк бросил в него подушкой, но она не долетела до окна и, мягко стукнувшись об угол кровати, упала на пол. Аксель в ответ показал на наручные часы, а потом начертил в воздухе женский силуэт и что-то похожее на дверь с вращающейся ручкой. Он всегда был мастером пантомимы, но сегодня он, кажется, превзошёл самого себя, потому что к моменту, когда Аксель перешёл от танцевальных движений к недвусмысленным движениям бёдрами, Марк уже встал с кровати и достал из шкафа серый пиджак, который добавлял лёгкую франтоватость его наряду на все случаи жизни – синим джинсам и чёрной футболке. Он даже не заметил, что Аксель был одет точно так же, только носил рукава закатанными, а на футболке у него красовался белый кролик Playboy.
– По какому поводу праздник? – поинтересовался Марк, впуская Акселя внутрь.
– Я продал «Единорога».
– Торговля мифическими животными вообще законна? – Марк порылся в ящике, отыскивая свой одеколон.
– Я про картину.
Аксель покрутился перед зеркалом и пригладил, а потом растрепал волосы.
– В смысле эту мазню, которую ты рисовал у меня на кухне?
Одеколон нашёлся в ящике с носками. Марк оттопырил воротник футболки и пшикнул два раза, потом подумал и пшикнул ещё раз, но уже на пиджак.
– Вообще-то один ценитель современного искусства заплатил мне за неё пятьсот евро, – Аксель стряхнул с плеча несуществующую пылинку и уселся на край кровати, но тут же понял, что сел на что-то.
– Пятьсот евро? – громким шёпотом повторил Марк. – Ничего себе! Да твой парень псих.
– Пока есть такие психи, я не пропаду, – усмехнулся Аксель, доставая планшет.
– Ага, благодаря психам мы оба не пропадём. Представляешь, какой-то псих снёс девке башку катаной, – Марк посмотрел через зеркало на отражение Акселя.